Арт-объект

Мои университеты. Или путешествие от Урала за Карпаты длиной в 60 лет

19.09.2020 Борис ШЕСТАКОВ
«Буревестник революции» придал названию своих автобиографических заметок аллегорический смысл: писатель Максим Горький познавал окружающий мир не за учебной партой, а в гуще народной жизни, через страдания и тяжкий труд. В моем случае два университетских диплома позволяют вложить в заголовок самый прямой смысл.

Группа советских студентов в Венгрии на экскурсии в городе Печ, осень 1968 года

Элитная группа

 

Бальзаковский Люсьен де Рюбампре, обуреваемый тщеславием, отправился из родного города покорять Париж. Так, или иначе, подобные сцены с поправкой на местные реалии разыгрываются на бескрайних просторах России каждое лето, когда миллионы вчерашних школьников получают аттестат зрелости и принимают решение: что дальше?

Сама российская жизнь, концентрически-центростремительная структура страны и общества подсказывают, что по большому счету добиться чего-то можно только в Москве, Петербурге, парочке других крупных городов и уж никак не меньше, чем в областном центре. По данным демографов и социологов, и без того драматически сжимающееся население страны неуклонно концентрируется в крупных городских агломерациях, обрекая на постепенное умирание не только российскую деревню, но и небольшие города, бывшие столетиями опорой российского развития. 

Неудивительно, что наутро после выпускного вечера в июне 1966 года многие мои сверстники из уфимской школы № 62 уже сидели в самолетах, увозящих их на вступительные экзамены в московские и ленинградские вузы. Наша Элла Давлетшина поступила на филфак Ленгосуниверситета, после которого еще окончила и сценарный факультет ВГИК, став в итоге признанным мастером неигрового кино. Юра Дорожкин из соседнего класса успешно сдал экзамены на философский факультет МГУ. Наш друг Юрий Исаков из школы № 86 взял все барьеры на пути в МГИМО, получив путевку в мир профессиональной дипломатии. 

Я же сам, помотавшись с документами по нескольким вузам, был после суровых экзаменов зачислен на журфак того же МГУ – именно журналистская профессия влекла меня с раннего детства. А вот мои «братья» по неразлучной троице Виктор Булыженков и Эдуард Кравец «пошли в обход», выбрав для старта соответственно уфимский мединститут и местный нефтяной институт. И надо сказать, что их расчет в общем оправдался: именно оттуда начался их успешный карьерный рост.  

Здание факультета журналистики МГУ на улице Моховой

Итак, МГУ. Вселившись в общежитие на Ломоносовском проспекте, 1 сентября 1966 года я с понятным волнением пришел на первые занятия на журфаке. Как водится, познакомился с новыми друзьями. Курс из примерно 120 человек явно делился на две совсем неравных части. Большинство составляли иногородние ребята и девушки постарше меня, имеющие уже за плечами практический опыт работы в газетах и журналах, который давал им преимущество при поступлении. И только пятую часть первокурсников составляли подобные мне вчерашние школьники, принятые впервые в 1966-м особым решением ректората МГУ, которое открыло и мне дорогу на факультет мечты. Кстати, подавляющая часть первокурсников без трудового стажа оказалась москвичами, что счастливым образом сразу ввело меня в эту, скажем прямо, элитную группу. Впрочем, формальная принадлежность к ней все равно не стирала разницу во внешнем лоске и умении держаться по-столичному, которые характеризовали москвичей, пришедших из лучших школ и потомственно интеллигентских семей, с детства имевших возможность ходить в самые известные театры и музеи.

И тем не менее, уже вечером 1 сентября мы вместе с моим соседом по общежитию и ровесником туркменом Борисом Шихмурадовым и приехавшим из Луцка Володей Кучмием (будущий создатель и главред газеты «Спорт-экспресс») отмечали начало учебного года в гостеприимной квартире нашей однокурсницы москвички Инночки Сингал. Повезло: нас взялся опекать общительный и дружелюбный москвич, будущий председатель Госкомитета РФ по печати в 94-95 годах Сергей Грызунов, дружба с которым связывает меня, таким образом, уже 54 года. Интерес был взаимным: Сережа любил покайфовать на студенческих междусобойчиках у нас в общежитии, а мы с Шихмурадовым периодически наслаждались домашней обстановкой в его хлебосольном семействе на Беговой улице. Кстати, третьим в нашей общажной комнате был необычно высокий для тех краев племянник посла Индонезии в Москве Бамбанг Сумали, который регулярно мотался в Голландию и неутомимо знакомил нас с новинками мировой поп-музыки и европейской моды.  

Сережино поступление ознаменовалось весьма потешным эпизодом. Инспектор приемной комиссии попросил его, как водится, написать официальное заявление на имя ректора МГУ с просьбой о зачислении. Получив лист чистой бумаги, Сергей примостился за одним из столиков рядом с незнакомой девушкой (позже выяснилось, что это наша однокурсница Марина Тарасова) и краем глаза посмотрел на то, что она пишет. Потом аккуратно вывел на своем листе: «Я, Тарасова Марина Николаевна...». Однако члены приемной комиссии быстро обнаружили явное гендерное несоответствие и завернули бумагу. Пришлось Сереже писать заяву по новой, а уж мы через пару дней вдоволь над этим посмеялись. 

Расскажу заодно о драматической судьбе нашего туркменского друга: поднявшись до поста министра иностранных дел и позднее вице-премьера Туркменистана, Борис Шихмурадов был в 2002 году неожиданно обвинен в заговоре против Туркменбаши и приговорен к пожизненному заключению. После этого вестей о судьбе Бори, кстати, и гражданина РФ тоже, не получали ни его семья, ни внешний мир в целом, что почему-то не вызывает у российских властей тревоги за судьбу соотечественника.

Замечу, что деление на бывалых иногородних и юных москвичей в основном сохранялось все годы учебы. Между тем, по соседству с запечатленной на сотнях фотографий высоткой на Ленгорах выросло здание гуманитарных факультетов МГУ, куда из центра, с Моховой улицы переехали многие подразделения и кафедры, а наш журфак переместился с «психодрома» в соседнее здание рядом с Манежем, где раньше был экономический факультет. 

С годами менялось многое, бессменным были только декан факультета Ясен Николаевич Засурский, да прославленные профессора: автор знаменитых учебников по русскому языку Дитмар Эльяшевич Розенталь, легендарная преподавательница зарубежной литературы Елизавета Петровна Кучборская («Гомер был слеп, но видел мир лучше всех зрячих») и многие другие известнейшие специалисты по гуманитарным предметам, знание которых считалось необходимым для журналистов. Беда была, честно говоря, только с профильным профессиональным мастерством: ему учили нас, за немногими исключениями, явно несостоявшиеся «мастера пера, камеры и микрофона». Праздником поэтому были лекции суперпрофессионалов – Василия Пескова («Комсомолка»), Анатолия Аграновского («Известия»), автора многих телесценариев Александра Юровского.

Учиться было, конечно, интересно, тем более что среди однокурсников были такие яркие личности, как будущий соавтор «Интересного кино», «На ночь глядя» и других телепередач о кинематографе Борис Берман, популярный радиоведущий Александр Юриков, талантливый режиссер и сценарист Александр Буравский, автор многих документальных кинолент одессит Григорий Манюк. Ну и уже упомянутые мной близкие друзья - Сергей Грызунов и Борис Шихмурадов.

Междусобойчик в общежитии на Ленгорах, осень 1966 года. Во втором ряду второй слева – Борис Шихмурадов, крайний справа – Сергей Грызунов. На переднем плане автор этих строк (слева) и одессит Володя Бескромный

 

 

Новая точка на карте

 

Уже после первого курса в летние каникулы я впервые попал за границу: благодаря общественной активности - я участвовал в работе с иностранными студентами, и неплохому владению английским, меня неожиданно включили в состав делегации для поездки по обмену на журфак Лейпцигского университета.

По инициативе возглавлявшей нашу делегацию замдекана Ольги Панкиной суеверно поплевали на вагонные колеса, и двинулись в путь. Проскочили на поезде всю Польшу и через Берлин добрались до старинного студенческого Лейпцига. Поездка по ГДР, куча впечатлений, новых знакомств и первый флажок на карте мира, где с тех пор отмечаю все увиденные города и страны.

А вот после возвращения в Москву ко мне пришло еще более сногсшибательное предложение - поехать на полный курс обучения в одну из социалистических стран, с которыми Советский Союз подписал в том году соглашения об обмене студентами. Поскольку я всю жизнь мечтал о международной журналистике, предложение принял без колебаний, тем более что ехать должен был по квоте ТАСС, а это автоматически означало по окончании трудоустройство в одном из пяти крупнейших информационных агентств мира, которое, в компании с Ассошиэйтед пресс, ЮПИ, Рейтером и Франс пресс, обладало по сути монополией на всю международную информацию на планете.

Оставалось согласовать, в какую страну ехать. С управлением кадров ТАСС и минвузом договорились на Венгрию. Я, правда, практически ничего не знал об этой стране – только то, что язык очень трудный и не похож ни на один из известных европейских. 

– Вроде бы, способности к языкам есть – как-нибудь осилю, - подумал я и дал согласие. Было, правда, когда потом пожалел об этом, но менять было уже поздно. И теперь говорю честно: даже рад, что выбрал венгерский с его 27 падежами и совершенно непохожей грамматической структурой – тем выше заслуга выучивших. Не случайно надбавка за знание венгерского языка в советских учреждениях составляла 20 процентов, как за арабский и китайский, а не 10 процентов, как, скажем, за английский, немецкий или французский. 

В мои годы в этом здании располагался историко-филологический факультет Будапештского университета имени Этвеша

 

Билет в один конец

Когда мы садились солнечным сентябрьским днем 1968 года в купейный вагон поезда Москва-Будапешт, в моем кармане лежал обратный билет. А потому я и предположить не мог, что эта поездка станет по сути дорогой в один конец и как минимум на шесть долгих десятилетий определит мою судьбу и профессию. 

Мы – это полтора десятка молодых ребят и девушек, отобранных минвузом СССР и несколькими ведомствами, как стипендиаты в рамках советско-венгерского соглашения об обмене студентами. Венгерские юноши и девушки уже многие годы осваивали в Советском Союзе специальности, недоступные в Венгрии, например, атомную энергетику, но россияне в вузах Венгрии раньше не появлялись.  

Подобные соглашения были заключены не только с Венгрией, но и с другими «социалистическими странами»: Болгарией, ГДР, Польшей, Румынией, Чехословакией и даже с занимавшей несколько особое место Югославией. По замыслу инициаторов, такое расширение связей в сфере высшего образования должно было укрепить братские узы и подготовить для СССР владеющие языками партнеров профессиональные кадры, способные продвигать контакты во всех областях жизни, прежде всего в экономике, науке и технике, в культуре. Среди претендентов на такие кадры были союзные министерства, Гостелерадио СССР, Телеграфное Агентство Советского Союза. 

По квоте ТАСС были отобраны вчерашний инязовец Саша Кузьмин и я, закончивший как раз второй курс журфака МГУ. Практически это означало, что, уже отправляясь в Будапешт, мы имели гарантированное место работы в гигантской «фабрике новостей», имевшей своих корреспондентов не только во всех республиках и регионах СССР, но и практически во всех уголках земного шара. Очень почетное и значительное ведомство в советской иерархии средств массовой информации, при том что, естественно, все советские СМИ действовали в условиях жесткого партийного контроля и беспрекословно выполняли приказы, в лучшем случае рекомендации ЦК КПСС и требования цензоров из Главлита.

Были в нашей команде ребята из Сибири, Украины и даже один эстонец. Под перестук колес и перезвон бокалов - как без этого, мы знакомились друг с другом, наперебой рассказывали о своей предыдущей жизни и учебе, обсуждали с волнением, как встретит нас незнакомая Венгрия и как скоро удастся там найти себя и овладеть языком, чтобы освоиться в новой обстановке и подготовиться к учебе. Еще в министерстве нам сообщили, что перед поступлением в соответствующий вуз, в нашем с Сашей случае историко-филологический факультет одного из старейших в Европе Будапештского госуниверситета имени Лоранда Этвеша, мы целый год будем изучать основы венгерского языка в международном подготовительном институте.

Сразу выяснилось, что своя внутренняя градация была и в нашей группе: чтобы разбавить незрелых юнцов, «не знающих жизни», нам добавили нескольких первокурсников университета дружбы народов имени Лумумбы, пришедших на студенческую скамью после службы в армии. Скажу прямо: затея оказалась изначально обречена на провал: серьезные взрослые парни оказались в большинстве своем решительно неспособны освоиться в чужой стране, а тем более выучить сложный иностранный язык. В результате почти все они отсеялись уже в первый год обучения, причем один из ребят, оставшись в подготовительном на второй год, ухитрился к октябрю отстать от только приехавших студентов. Приятное исключение – добродушный, с хорошим юмором Станислав Раевский, ставший годы спустя главой консульского отдела посольства РФ в Венгрии.

Поздно ночью привезли нас всех на небольшом автобусе в общежитие подготовительного института в Буде. На новом месте и при стольких неизвестных как-то не спалось. Солнце еще только вставало, когда я, будучи по натуре жаворонком, поднялся и спустился пройтись вокруг общежития. По широкому проспекту Фехервари спешил на работу трудовой люд, к потоку которого я и присоединился. Примерно 10 минут понадобились мне, чтобы осознать: я не только не понимаю ни одного слова из того, что говорят смешливые девушки впереди, но не слышу даже пауз между словами. 

– Не выучить тебе, Боря, эту тарабарщину, - с тоской сказал я себе. 

Но...голова боится, а мозги делают свое. Упорные занятия и настойчивость, терпение наших учителей позволили, как вспоминают знакомые венгры, уже примерно через 2-3 месяца понимать в основном венгерскую речь и, бесспорно, с ошибками, с сильным акцентом, но более или менее понятно выражать свои мысли. Ведь была четкая и реальная цель – так овладеть языком, чтобы сдавать на нем экзамены и продвигаться к диплому. 

Шли месяцы. Все больше мы узнавали эту интереснейшую страну и ее народ, которым удалось в центре Европы сохранить ни на что не похожий язык и самобытную культуру. Интересно было услышать на лекциях, что, по мнению историков и археологов, ближайшими родственниками венгров являются ханты и манси, мордовцы и марийцы, что венгерские племена пришли в Карпатскую долину в 9-10 веках нашей эры откуда-то с Урала, возможно, именно с территории Башкортостана. Так что я по сути лишь повторил их поход спустя полтора тысячелетия. 

Группа советских студентов в Венгрии на экскурсии в городе Печ, осень 1968 года

 

Проповеди не для молодых

 

В венгерских университетах студентов обучают сразу нескольким специальностям, чтобы они могли преподавать в школе как минимум два предмета. Я выбрал спарку «венгерская и английская филология», дабы не утратить свои познания в английском.

И потекли студенческие будни: год в подготовительном, а потом пять лет на историко-филологическом факультете университета имени Этвеша. Переезжал из общежития в общежитие, менялись соседи по комнате, но, к счастью, отношения в университетской группе и в общежитии всегда были ровными и доброжелательными. Отношение венгров - студентов и преподавателей к советским ребятам было настороженно-любопытным, ведь история отношений двух стран полна конфликтных ситуаций, а в обе мировые войны ХХ века они оказывались по разные стороны фронта.

Среди преподавателей встречались настоящие зубры: практику художественного перевода, например, вел блестящий литератор и позднее многолетний президент Венгерской республики Арпад Генц, курс венгерской литературы ХХ века читал прославленный академик Иштван Кирай, английскую литературу – профессор Ласло Кери.

По сравнению с московской студенческой средой, общение здесь было менее непосредственным, зато подчинялось общепринятым в Европе нормам человеческих контактов. Все четко разграничено: это прилично, а это нет, это мое, а это – твое. И тут среди студентов тоже был совершенно интернациональный коллектив с ребятами и девушками со всех континентов. Особенно тесно общались мы с братьями и сестрами- славянами – болгарами, сербами, поляками. Были даже заключены два советско-польских брачных альянса. Правда, один из них довольно скоро распался. Сыграли свадьбу и внутри своей группы: Наташа Панченко вышла замуж за Игоря Куренного.

Нравы в будапештском общежитии казались тогда чуточку попроще, чем в Москве, и не было комсомольского оперотряда, бдительно следящего, нет ли под кроватью в девичьей комнате посторонних парней. Здесь явно выше роль студенческого самоуправления: директор общежития советовался по главным вопросам внутреннего распорядка с выборными делегатами от студентов-жильцов. По субботам – танцы с приглашением самых популярных тогда местных рок-групп, буфет, которым ведали свои же особо назначенные студенты.

Появились новые, венгерские друзья. Практиковаться в языке мне помогли семья и компания молодого внешторговца Тамаша Комароми, который заодно как бы по бартеру совершенствовал свои познания в русском языке. Вспоминается забавный случай, как однажды Тамаш повел нас в новую реформатскую церковь рядом с площадью Москвы. Реформаты как ветвь протестантства – вторая в Венгрии после католиков религия по численности верующих. Послушав немного непонятную монотонную проповедь священника, мы встали и двинулсь к выходу. Покатываясь со смеху, Тамаш объяснил, что преподобный как раз сетовал прихожанам на современную молодежь, которая способна встать и уйти прямо во время проповеди. Ну а мы своим поведением проиллюстрировали его правоту.

Усевшись однажды в студенческой столовой за столик, я вдруг обнаружил, что сидящий рядом высокий курчавый юноша держит в руках знакомый с детства по витринам уфимских книжных магазинов сборник башкирских сказок. 

- Знаешь башкирский? - спросил я. 

– Пока нет, но учу, - с улыбкой ответил сосед, оказавшийся слушателем русской и тюркской филологии прирожденным лингвистом Эндре Флорианом. Известный всему университету под кличкой Вася, сын шахматного гроссмейстера Тибора Флориана провел детство в Москве, от мамы-итальянки учился романским языкам, а всего худо-бедно изъяснялся на 18 (!) языках народов мира. 

Группа иностранных студентов в Венгрии на фоне будапештской панорамы

 

Долг платежом красен

Важный момент: советские студенты в отличие от других иностранных слушателей получали стипендию не от венгров, а в нашем посольстве, причем отдельно оплачивались проживание в общежитии и проездной билет на общественный транспорт. Размер стипендии позволял не только безбедно жить и питаться, но и время от времени покупать новую одежду и даже скромно развлекаться. Дорогу из Москвы в Будапешт и обратно в купейном вагоне, с заменой на границе колесных пар почти 40 часов пути, оплачивал минвуз. Словом, грех жаловаться: жили вполне пристойно и совсем не было необходимости в помощи от родителей. Но, маленькая хитрость, старались этим не кичиться и напротив, почаще жаловаться в посольстве, что денег не хватает.

В свободное время изучали достопримечательности Будапешта, богатого историческими памятниками, начиная со времен римских императоров, ездили на экскурсии по стране, причем нередко популярным в Европе автостопом. Отмечу, что в столице многие здания еще хранили следы от пуль, полученных во время драматических событий 1956 года и при штурме города в 1945 году. Так же, голосуя у обочины автострады, мне довелось с приятелем-болгарином совершить веселое многодневное путешествие по Югославии, а с общежитием на поезде съездил в Чехословакию распробовать настоящего пива. Очень часто и охотно советских студентов приглашали в гости местные комсомольские организации предприятий и учреждений Венгрии, что заканчивалось, как правило, удалыми вечеринками в каком-нибудь заводском клубе, что венгры емко характеризовали одним русским словом - «Дружба».

Иностранные студенты и стажеры на первомайской демонстрации в 1970 году

Не могу не упомянуть, что после Москвы венгерские продуктовые и промтоварные магазины уже тогда поражали изобилием товаров и отсутствием очередей. Сохранившаяся многоукладность экономики и проведенная как раз в 1968 году реформа хозяйственного механизма позволяли существовать мелким частным лавочкам и кустарным мастерским, что заметно повышало качество жизни среднего венгра.

Я уже учился на пятом курсе и писал дипломную работу, когда неожиданно понадобилось возвращать аванс Телеграфному агентству. Корреспондент ТАСС в Будапеште тяжело заболел, и возникла необходимость временно подменить его. Так случилось, что как раз в этот момент в Венгрию приехала с визитом высокопоставленная делегация минобороны СССР, и надо было, не имея никакого опыта, освещать визит для советской прессы. Пришлось нам с Александром Кузьминым изрядно попотеть, но с заданием справились. 

А потом были защита диплома по теме современной венгерской прозы и получение мной диплома с отличием Будапештского университета по вышеуказанным двум специальностям.

Чтобы не упустить: уехав в 1968 году в Венгрию после второго курса журфака, я оформил продолжение учебы в Москве на заочном отделении и все эти годы, сдав экзамены и зачеты в Будапеште, ехал сначала в МГУ на очередную сессию, а уж потом в Уфу на каникулы. Так вот и сейчас, защитив в Будапеште дипломную работу по венгерской литературе, я отправился в Москву защищать на журфаке диплом по истории венгерской прессы. Кстати, в 90-е годы я и сам вел спецсеминар по истории венгерской печати на кафедре истории зарубежной литературы и печати, выступал научным руководителем дипломных и курсовых работ.

Тем временем я уже и женился в Москве на прежней однокурснице и в октябре 1972 года обзавелся сыном, что вносило свои коррективы в и без того напряженный график. Зато к этому моменту я в свои 25 лет уже не только был дважды дипломированным специалистом, но и имел постоянное место работы как редактор-переводчик отделения ТАСС в Венгрии с твердой зарплатой и служебной квартирой в элитном районе столицы, на Будайских холмах. Так что я мог с полным правом сказать: покорение Европы состоялось.

Добавлю к этому, что десятилетием позже, проучившись три года в аспирантуре Академии общественных наук, я защитил диссертацию на тему истории венгерской печати и был удостоен ученой степени кандидата исторических наук, навсегда повесив на себя несмываемый ярлык специалиста по Венгрии, благодаря которому я уже 52 года занимаюсь этой благодатной страной и живу в ней.

С Сергеем Грызуновым, осень 2004 года

Другие новости

Сегодня
Популярное
Что почитать

ОПРОС После выхода на пенсию вы планируете

Результаты