«Рай» Кончаловского выжимает слезы, но не вызывает священного трепета

Интервью в чистилище

В фильме Глеба Панфилова «Начало» есть эпизод, где Жанну Д’Арк, которую играет героиня Инны Чуриковой, допрашивает суд. Судьи утверждают, что человек соткан из греха, ошибок и слабости, но Жанна говорит, что именно человек – истинное чудо на земле: «Я все это видела на войне. Да, он грешит, бывает гнусен, а потом неизвестно почему кидается наперерез несущейся лошади, чтобы спасти неизвестного ему ребенка и с переломанными костями умирает, спокойно. Он умирает сияющий, чистый, и Бог ожидает его улыбаясь». В общих чертах фильм Кончаловского вторит этим словам.

«Рай» рассказывает историю русской эмигрантки Ольги, навеянную судьбой участницы французского Сопротивления Веры Оболенской, гильотинированной в Берлине в 1944 году. Во время Второй мировой войны Ольга также тайно работает на Сопротивление. Из очередной облавы она спасает двух еврейских мальчишек, но сама попадает к жандармам. Она оказывается в концлагере, где вскоре встречается с немцем Хельмутом – молодым и очень перспективным офицером СС, ныне лагерным ревизором. Хельмут, которого Ольга очаровала еще лет десять назад во время случайного знакомства, делает ее своей служанкой. Когда концлагерь атакуют, Хельмут пытается отправить Ольгу в Швейцарию с поддельными документами, но та в последний момент отказывается. По необъяснимой причине она решает пойти в газовые камеры вместо малознакомой женщины.

Действие перемежается исповедями главных героев, объясняющих в некой пустой комнате свои поступки прямо в камеру. Довольно быстро становится понятно, кому они это рассказывают и где находятся. По-настоящему последнее слово перед отправкой в заповедные дали – единственная расшифровка их жизненных мотивов и последний шанс оправдаться. Из троих героев только Ольга удостаивается ответа в этой комнате.

Цены на райские кущи

Рай, вынесенный в заголовок фильма, - это и желаемый пункт назначения человеческой души, и главная причина войны, и недосягаемая категория в этой реальности. Так, Хельмут – отлично образованный, специалист по  творчеству Чехова - пытается объяснить «глупой русской» прекрасную идею фюрера о строительстве рая на земле. А что война? Это всего лишь побочный продукт строительства лучшего мира. Если эта высокая идея кому-то не нравится, то это попросту неспособность нынешнего человечества осознать величие замысла. Но почему-то этот процесс затягивается и заставляет окружающее мутировать: мертвые - оживают (история про то, как шевелится земля с погребенными), а живые, не замечающие кровь на собственных руках, – мертвеют. Хотя, казалось бы, это логично: рая без ада не существует, добро пожаловать. Эти тревожные знаки чувствует студенческий друг Хельмута Фогель и вовсю заливает страх перед оживающим потусторонним (по сути – собственную совесть), поскольку не может ничего изменить в сложившейся ситуации, когда по соседству с немецкой пивнушкой без остановки работают печи по сжиганию людей всех возрастов. Хельмут тоже чувствует нечто подобное – разлад в душе, будто он, будучи марионеткой, увидел связующие его нити. У него это проявляется больше на каком-то метафорически-бессознательном уровне. Пойдет в лес в поисках туалета - наткнется на зловещие молчаливые фигуры, встреча с Гиммлером вывернет желудок наизнанку - что-то снаружи и внутри восстает против. Но при разборе домашнего сундука сама собой в руки ляжет коллекция оловянных солдатиков, и он возьмет ее с собой – судьба, которую он принимает без страха и упрека, как и полагается «настоящему арийцу». 

Этот мотив своеобразного принятия судьбы проходит красной линией по всему фильму – начиная от толп заключенных, которые идут на «санобработку» в газовые камеры, и заканчивая всеми, кто дает интервью в чистилище. Выбор у героев фильма есть, но он кажется небольшим, едва различимым. Рыхлый француз ради себя и своей семьи выбирает сотрудничество с фашистами, а не противостояние, поскольку так выжить шансов чуть больше. Верный Рейху немецкий солдат выбирает смерть, даже не пытаясь бежать. Скорее всего, дальнейшее сомнение в идее Гитлера разуверило бы его в правильности происходящего, а это означало бы принятие всего ужаса, за который и он сам тоже несет ответственность. Так или иначе, он использует шанс спасти Ольгу. Русская княгиня, в свою очередь, не может рационально объяснить свою жертву – достаточно вспомнить ее реплику в начале: «Я не могу рассказать так, чтобы это можно было прочувствовать». Это что-то на грани сознательного и бессознательного, неподдающийся логике порыв души. Самопожертвование, которое не возвышает спасаемого над тем, кто идет на смерть вместо него. Это нечто особенное, лишенное условностей и поэтому по-детски наивное, как и надпись «Оля», которую спешно оставляет героиня Высоцкой на входе в газовые камеры.

Это доказательство, что даже в аду есть место для рая – или, скорее, божественного проявления. При этом интересна аналогия между связью Хельмута и его божка – фюрера и связью Ольги с Богом. Оба этих героя действуют согласно своей правде, заложенной когда-то и навсегда тем, кого они никогда не видели вживую. Они делают свой выбор, который считают правильным, и, если вслушаться в их слова, мотивы каждого понятны. Только вот жертвоприношение Хельмута, верного безжалостной идее, отличается от поступка Ольги, созвучного своим бескорыстием с жертвой Христа, отдавшего жизнь за грехи человечества, прошлые и будущие. В этом различии и кроется то, что хотел сказать автор - о судьбе человека, о его неисправимости, о цикличности истории, о грехе и чистоте. И тяжелом спокойствии, с которым он идет на встречу со своим Богом.

Без священного трепета

Только за последний год на тему войны высказалось немало российских режиссеров – уж такая обстановка в мире располагающая. «Милый Ханс, дорогой Петр» Миндадзе, «Франкофония» Сокурова, отчасти «Ке-ды» Соловьева – и вот теперь «Рай». Все это важные обращения, напоминающие о «славном» военном прошлом и предупреждающие о возможном исходе настоящего времени. Фильм Кончаловского в этой череде не теряется, хотя и не выступает вперед.

Очевидные плюсы фильма - общее черно-белое решение и филигранная работа со светом в кадре – заслуга оператора Александра Симонова, продемонстрировавшего свой талант в «Морфии» Балабанова. Также удачным оказывается вплетение психологизма и выпуклость характеров за счет «интервью». Масштаб 4:3, загоняющий зрителя в рамки тесного лагерного барака, - скорее, вкусовщина, чем необходимость. Но в целом отличная игра актеров и заложенная в фильм глубина приглашают утонуть под тяжестью высказывания и предлагаемых поступков - и отказать тут, пожалуй, невозможно. Разве что финальный эпизод интервью, в котором Ольгу зовет в рай некто за кадром, кажется излишней добавкой, нацеливающей фильм на экспорт.

Интересно, что в прошлом году «Оскар» за лучший иностранный фильм получил «Сын Саула» венгра Ласло Немеша, тоже посвященный концлагерям Второй мировой. В сравнении с ним «Рай» оказывается более рафинированным, при том что оба они эмоционально изматывают и обладают интересными режиссерскими находками. «Сын Саула» - репортаж из концлагеря о попытке остаться человеком в бесчеловечное время, «Рай» - о том, почему люди в военное время переступили грань жизни и смерти. К слову, фильм Кончаловского вполне органично укладывается в рамки российского кино, для которого вообще обычное дело - эстетизировать страдание. И хотя заявленная тема выполнена качественно, кажется, что фильм скручивает зрителя в бараний рог по вполне привычным лекалам. То есть слезы текут, но священного трепета отчего-то не возникает. Возможно, дело в том, что происходящее в фильме выглядит очень литературным размышлением с фоном из бьющей в самое сердце статистики ХХ века, все еще глядящего нам вслед.