Илья Носков: «У меня лицо очень кинематографичное - можно вылепить все что угодно»

«Я бы не взялся играть какое-то мистическое зло»

- В новом сезоне доктор Широков попадает во враждебную обстановку – в новой клинике он столкнётся с интригами, завистью, сговором и обманом, - рассказывает Илья Носков. - Для него работа – это допинг, наркотик и огромное желание помочь людям и творить чудеса. Он будет делать операции, которые до него ещё никто не делал – в этом его уникальность. Он настоящий профессионал своего дела, гений. Тема помощи женщинам очень благодатная, так что и в новом сезоне я по-прежнему буду им помогать, спасать и выполнять свой профессиональный долг.

- Вы говорите о том, что созданный актером мир и персонаж может влиять на сотни и тысячи людей. Как думаете, доктор Широков относится к таким характерам?

- Да, мне уже пишут поклонницы. Одна написала, что когда вышел первый «Женский доктор», у нее было двое детей, а сейчас - уже шестеро. Что же будет дальше?! Пишут, что после просмотра первого сезона кто-то стал акушером, а кто-то решился родить ребенка…

- Актеру важно для каждой роли многое переосмыслить, накопать в себе. Как справляетесь с этим грузом, ведь роли бывают разные, и отрицательные в том числе?  

- Роль - это же не рюкзак, я не ношу их с собой. Хотя кто-то, может быть, и заигрывается, ведь не зря говорят: найдя дорогу к роли, не забудь дорогу обратно. Так вот я дорогу обратно не забываю. Что-то открытое, человеческое, какие-то нюансы я оставляю для профессии, но я не тащу все с собой. Есть мой мир, моя жизнь, и я хочу жить своей жизнью, а не жизнью персонажей, которых я сыграл. Безусловно, сыгранные характеры помогают что-то осмыслить. Почему сейчас люди ломанулись к психологам, в церковь не ходят, а ходят к психологам? Потому что это человек, который их выслушает. И актер в этом смысле, попадая в некую ситуацию, проговаривая события, ставит себя на место другого, мы видим проблему сверху. Каждый должен быть внимательным к себе, к своей жизни – в этом и есть смысл. И эта работа, конечно, помогает себя менять в лучшую сторону, вести постоянную работу над собой.

- У вас много разнообразных характерных и интересных ролей. А есть ли такая, которую выделяете?

- Значимая – самая первая роль, которая впустила меня в мир кино. «Азазель» подарила мне встречу с замечательными людьми, позволила узнать, что такое кино в самом фантастическом и прекрасном виде. Все, что происходило тогда на площадке, было искусством в хорошем смысле этого слова, когда все рождается и творится легко. Сериал «Московская сага», снятый по замечательной книге, - огромный проект, и роль Бориса Градова, и прекрасные партнеры – стали настоящим подарком. Запомнился сериал «Шахта», в котором я играл военного. Семь месяцев я прожил в Волгограде, бегая с автоматом. Было ощущение, что я не снимался, а проходил военную службу. Недавно сыграл тоже военного у Владимира Шевелькова в «О чем молчат французы». И за это я ему очень благодарен – Володя предлагает мне такие роли, которых мне больше никто не предлагает. Я соглашаюсь на съемки, когда есть история, когда мне самому есть, что в ней сказать. В этом смысле я счастливчик, могу себе позволить выбирать, что мне нравится.

- Есть ли у вас табу, на что вы никогда бы не согласились на съемочной площадке?

- Наверное, я бы не взялся играть какое-то однозначное мистическое зло, потому что не хочу влезать в потусторонний мир. В остальном, если хороший режиссер, если история оправдывает, если сцены обоснованы и не высосаны из пальца, то почему нет? Бывает артхаусное кино, где задница в кадре только ради задницы, тогда, нет, в таком не стал бы принимать участие.

«Главное в нашей профессии – оставаться ребенком»

- Вы строгий отец? Кто в семье добрый, а кто – злой полицейский?

- Я все время в разъездах, и когда возвращаюсь, то начинаю баловать детей. А жена все время с ними, и бывает, что София с Саввой, конечно, ее доводят, и она вставляет пистоны. Поэтому я для них - добрый полицейский. Хотя Полина замечательный, добрый, чуткий человек, но наступает момент, когда уже невозможно, нужно выпустить пар. Я детям всегда объясняю, что мама иногда рычит не потому, что вас не любит, просто вы сами ее довели. Мы вместе разбираем ситуацию, я им рассказываю, что хорошо, а что – плохо. Мне это нравится, я всегда говорю в открытую и честно: можно поступить вот так или же вот так, ты – человек, тебе Бог дал свободу, а ты выбирай, пожалуйста. Но я, твой папа, считаю, что правильно поступить вот так…   

- Несмотря на занятость, вы находите время не только на своих детей, но и принимаете участие в детских благотворительных акциях, что довольно редкое явление среди мужчин в нашем обществе.

- Если есть время и возможность, я всегда соглашаюсь, и часто беру с собой детей. Есть такая акция «Белый цветок», ее еще царская семья придумала, они делали своими руками белые цветы, выходили на улицы Питера, и горожане жертвовали за эти цветы деньги на благотворительные нужны. Я уже несколько лет с детьми участвую в этой акции. Или читаю книги для детей-сирот. У нас с одной стороны - огромное количество абортов, а с другой – переполненные детдома. И мы, в силу своих возможностей, должны привлекать внимание к этой колоссальной проблеме, помогать, делиться своим теплом. Как говорил старец Иоанн Крестьянкин из Псково-Печерского монастыря: «Тебе дал Бог человека, дай ему частичку себя, согрей, пусть он уйдет от тебя каким-то другим».

- Чем успешнее актер, тем с большими ограничениями личного пространства он сталкивается. Вам не мешает ваша популярность? Как семья к этому относится?

- Семья относится спокойно, они уже привыкли. Это же часть профессии, ты знаешь, на что идешь. Когда люди вежливо просят сфотографироваться, дать автограф – я соглашаюсь, если же обращаются в неприятной форме – отгораживаюсь. Но я не Олег Меньшиков и не Сергей Безруков. У меня лицо очень кинематографичное - можно вылепить все что угодно, но выйдя из образа, становлюсь обычным человеком, я умею надевать шапку-невидимку.

- Как реагируете на критику? Читаете отзывы о своей работе?

- У меня есть внутренний камертон и свое ощущение правды. Ведь столько всего уже пережито, увидено и сыграно… Театр в этом смысле более правдивый, потому что это ежедневная работа, и есть возможность трансформации, меняются обстоятельства, люди, которые приходят на спектакль, меняешься ты сам. Кино – совместный труд сотен людей, и ты понимаешь, например, что за историю рассказываешь, что и как ты для этого делаешь, но за общий результат не ты несешь ответственность. Поэтому я не вступаю в дебаты, столько людей – столько мнений и видений. Я рассказал что-то одно, а кто-то прочитал совершенно другое…Но я не останавливаюсь в своем развитии, мне интересно, я жадный до всего нового, и это главное в нашей профессии – оставаться ребенком и быть жадным до познаний и открытий.

- Вам недавно исполнилось 40 лет, как отпраздновали? Произошла ли какая-то переоценка ценностей?

- Сейчас столько работы, что я все время в разъездах - даже некогда подумать об этом. У меня всегда были какие-то фундаментальные ценности, и я их собираюсь дальше придерживаться. У кого-то кризис среднего возраста случается, кто-то наоборот говорит «ключ на старт и полетели». Я не знаю - живу и не замечаю ничего такого, стремлюсь двигаться по жизни с песней. А день рождения я праздновал в узком семейном кругу, с женой, детьми, родителями и крестными. Брат мне часы подарил. Я ношу и кайфую.