Регион

Башкирским нефтяникам во время войны помогала вся страна

21.06.2020 Александр КОСТИЦЫН, Евгений КОСТИЦЫН
В Башкирии стала популярной легенда о каждом третьем самолете и танке Красной Армии, якобы, заправленных нашей «горючкой». Похожая байка, правда, о каждой пятой боевой машине, работавшей на ишимбайском топливе, «гуляет» в этом городе. Такие предания, помимо того, что являются ложью, подменяют собой реальные подвиги башкирских нефтяников во время Великой Отечественной войны. Нашим нефтепереработчикам есть чем гордиться без выдуманных мифов.

О высоких технологиях приходилось только мечтать

 

Создание баек приписывают Николаю Байбакову, работавшему в годы войны сначала заместителем наркома, а за полгода до победы возглавившего Наркомнефть СССР. Правда, и он напрямую не утверждал подобного, хотя вопросов по «Второму Баку» при чтении мемуаров Николая Константиновича у специалистов возникает немало. 

Поэтому мы решили обратиться к рассекреченным несколько лет назад и ранее не публиковавшимся документам Государственного комитета обороны (ГКО) и Башкирского обкома партии. 

В годы войны в БАССР переработкой нефти занимались Уфимский нефтеперерабатывающий завод и Ишимбайский комплекс, состоявший из трех предприятий и имевший мощность примерно в полтора раза меньше уфимского.

Причем, судя по документам, в Уфе производили авиационный и автомобильный бензин, немного керосина, мазут, а также толуол. Ишимбай специализировался на поставках не конечного продукта, а промежуточного сырья для уфимского и двух московских заводов: бензинового дестилята, нафты и пиролизного сырья. Выпускался там ещё толуол, мазут и в небольших количествах керосин, газобензин и лигроин.

За 1941-1945 годы в СССР добыли более 110 миллионов тонн нефти, 75 из которых дали бакинские нефтяники. Значительные объемы нефти пришлись также на нефтеносные районы Майкопа, Грозного, Дагестана, Казахстана и Средней Азии.

Вклад Башкирии, согласно официальным документам, оказался чуть более пяти миллионов тонн, а её доля во всесоюзной добыче «черного золота» составила 4,8 процентов. Причем в разгар войны в 1943 году добыча нефти в Башкирии упала в два раза по сравнению с довоенным уровнем. И только беспрецедентные усилия союзных органов, значительные материальные ресурсы и лучшие научные силы, переброшенные в БАССР, позволили переломить ситуацию.

Постановление ГКО № 6159с от 11 июля 1944 года позволяет оценить вклад Башкирии в союзную добычу нефти к концу войны – 4,81 процентов. Документ предоставлен РГАСПИ

 

При этом качество добываемой на Кавказе нефти значительно выше башкирской. В ишимбайской нефти около трех процентов серы, а в бакинской всего от 0,04 до 0,2 процентов. Тамошняя белая сураханская нефть, которую в документах ГКО называли «отборной», вообще не имеет себе равных в мире по качеству. Впрочем, и большинство кавказских нефтей характеризовались тогда официально, как «высокооктановые».

- Сера в нефти, это, по сути, серная кислота, которая безжалостно разъедает металл и портит оборудование, - пояснил нам кандидат технических наук, бывший главный технолог УНПЗ, один из наиболее авторитетных нефтепереработчиков республики Святослав Прокопюк. - Такую нефть очень непросто перерабатывать и сейчас, а в те годы и говорить нечего. Щелочь, соду заливали в установки. Работа была ужасная – конденсаторы выходили из строя, а газы выбрасывались в атмосферу.

Американцы, поставившие в 1930-е годы оборудование в Уфу, техническими секретами делиться не спешили, а сам завод, вопреки распространенным мифам, к моменту его пуска морально устарел лет на 7-8 минимум. 

Потому, например, о высокотехнологичном гидрокрекинге для обессеривания нефти, который перед войной уже вовсю применялся в США, приходилось только мечтать. Лишь в 1976 году на «Уфанефтехим», а тогда - на УНПЗ имени XXII партсъезда ввели в строй подобную установку. 

 

Без кавказской нефти УНПЗ не мог выпускать даже «Калошу»      

 

Сейчас забыто, что в годы войны без поставок с Кавказа наш УНПЗ работать совсем не мог. Так производственный план за 1941-й год завод из-за недостатка сырья и ряда других причин сорвал, выполнив его только на 57 процентов, а в феврале 1942 года предприятие вообще встало из-за перебоев поставок из Баку нейтрализованного черного контакта (НЧК), применяемого для обессоливания нефти. И лишь в следующем месяце удалось запустить производство вновь. Свою установку для выработки НЧК приняли в эксплуатацию только в декабре 1944 года, за поставку которой по импорту постановлением ГКО от 22 сентября 1942 года отвечал лично нарком внешней торговли СССР Анастас Микоян.

- До этого приходилось возить НЧК из Баку, - снова вспоминает г-н Прокопюк. – Другого выхода не было. Коррозия металла была страшная.  

С 1 октября 1942 года нефтяной отраслью СССР руководил Лаврентий Берия. Документ предоставлен Российским государственным архивом социально-политической истории (РГАСПИ) 

Во время войны уфимский завод продолжал расширяться: вошли в строй третья и четвертая очередь, а добыча нефти в Башкирии до 1943 года падала. Поставки горючего, нефти и её компонентов с Кавказа в европейскую часть страны шли тяжело, потому, как традиционные маршруты к концу 1941 года были частично перерезаны или находились под угрозой вражеской авиации. Но полностью перекрыть коммуникации врагу не удалось. Хотя утверждение о том, что уфимский завод обходился исключительно местным сырьем, приходится слышать даже сейчас от весьма солидных ученых мужей. 

Маршруты с Кавказа шли через Каспий в Красноводск и Гурьев, под огнем врага буксировали речные баржи от Астрахани по Волге и её притокам. Везли железной дорогой по левому берегу Волги. А каких жертв это стоило! На коммуникациях в Поволжье в разгар Сталинградской битвы царил настоящий ад. Но люди совершали невозможное, и сырье поступало на НПЗ, а горючее - на фронт. 

Можно без колебаний утверждать, что без поставок сырья и топлива с Кавказа исход войны был бы другим, а нефть «Второго Баку» не спасла бы нашу страну.

Кроме того, смешивание высокосернистой башкирской нефти с высококачественной кавказской позволяло перерабатывать в Уфе полученный продукт и не останавливать производство. 

Рассекреченные ныне документы говорят о том, что ГКО предвидел сложности с нефтяным сырьем и поэтому ещё осенью 1941-го «ведомство» Лаврентии Берия экстренно построило большие котлованы-нефтехранилища в Поволжье, на Урале и в ряде других мест, где труженики тыла успели накопить резервные запасы кавказской нефти. Созданный «неприкосновенный запас» сыграл неоценимую роль для загрузки УНПЗ и других заводов европейской части страны в самые драматичные моменты войны и не оставил фронт без горючего. Этот весьма примечательный факт тоже оказался сейчас в забвении.

- Мне доводилось видеть в Саратовской области остатки этих сооружений, - припоминает г-н Прокопюк.

Технологическое отставание привело к тому, что поначалу основной объем производимого в Уфе бензина, так называемой «Калоши», имел октановое число всего 52 и годился разве что для «полуторок» и ЗИС-5. Знаменитым «Студебеккерам», «Виллисам» и тем был нужен высокооктановый бензин. 

Из документов Ишимбайского горкома ВКП (б) мы узнали, что летом 1942 года залихорадило местный нефтеперегонный завод, где «между директором завода т. Белочицким и главным инженером тов. Головиным установились крайне напряженные ненормальные взаимоотношения на почве беспринципной склоки, что отразилось на общем состоянии трудовой дисциплины на заводе». Из-за нарушения технологии и безответственности должностных лиц 30 августа 1942 года раскаленная дымовая труба завода рухнула на технологическую установку. Возник пожар, а предприятие остановило работу на десять дней. Проверка выявила факты пьянства среди начальства, которое даже на пожар явилось «выпимши».

 

Башкирская солярка могла угробить танковый парк Красной армии

 

Ещё в 2005-м году бывшим заместителем начальника - главным инженером управления ракетного топлива и горючего МО СССР, генерал-майором в отставке Георгием Ширшовым на страницах «Военно-исторического журнала» была опубликована общая цифра поставок горючего промышленностью в годы войны - более 20 млн тонн.  Плюс топливо и его компоненты, поставленные по лендлизу и прочему импорту - 2,599 млн тонн, горючее заводов европейских стран, занятых Красной Армией - 0,816 млн тонн, а также довоенные запасы наркомата обороны - 1,219 млн тонн. Итого получается 24,634 млн тонн.

Согласно рассекреченным отчетам Башкирского обкома ВКП (б), направленным в ЦК, заданиям ГКО, служебной переписке заводов, которую мы изучили в архивах, за период войны в республике было выработано 1,3 млн тонн авиационного и автомобильного бензина – 6,5 процентов союзного производства горючего или 5,27 процентов его общего фонда. Новые данные позволяют уточнить военный вклад УНПЗ - 0,78 млн тонн или 3,16 процентов и долю Ишимбайских предприятий – 0,52 млн тонн или 2,11 процентов. Правда, деление это несколько условное, поскольку продукция Ишимбая часто служила сырьем для Уфы, а значительные объемы компонентов для производства авиабензина, поступали на УНПЗ из Саратова, Москвы и Горького.   

Приложение к Постановлению ГКО № 6159с от 11 июля 1944 года дает представление о доле производимого в Башкирии авиационного бензина – 6,29 процентов. Документ предоставлен РГАСПИ.

Чтобы не быть голословными, приведем таблицу из постановления ГКО от 11 июля 1944 года «О плане добыче нефти, производстве нефтепродуктов и материально-технического снабжения нефтяной промышленности в III квартале 1944 года», которую нам предоставили Российском государственном архиве социально-политической истории. Война к этому времени шла к финалу, а советская промышленность набрала максимальную мощь. Данные таблицы наглядно показывают, что УНПЗ должен был произвести за квартал 25 тысяч тонн авиационного бензина, а все заводы СССР – 397,1 тысяч тонн. То есть наш вклад в производство отечественного бензина для ВВС РККА в этот конкретный период – 6,29 процентов. Ишимбайские заводы авиабензин не производили!

При этом ГКО ни разу не ставил башкирским заводам задания по производству дизтоплива, а Башкирский обком не отчитывался о его поставках. Иными словами, башкирская солярка на фронт не поступала, хотя, разумеется, выпускалась как неизбежный продукт перегонки. Всё объяснялось большом содержании серы в нашем топливе, которая резко усиливала коррозию двигателя, приводила к быстрому появления нагара и отложений, вызывала преждевременный износ топливной и выхлопной системы, а дымность выхлопа зашкаливала. Наладить технологию получения качественного малосернистого дизтоплива в годы войны в Башкирии не удалось. 

Кроме того, двигатель В-2, который устанавливали на Т-34, КВ, а потом и на ИС, был в начале войны ещё «сырым» и до 1943 года не мог длительное время работать под большой нагрузкой. Поэтому моторесурс В-2 не превышал 100 часов на стенде, а на танке проседал до 40-70 часов. А если бы ещё заправлять танки высокосернистой башкирской соляркой, то это означало угробить танковые войска Красной армии. 

Основной объем дизтоплива для РККА производили тогда в Баку и Грозном. Выручили и довоенные запасы солярки, обеспечение которой Красной Армии во время войны даже не лимитировалось. Поэтому башкирское топливо могло идти только для легких и старых моделей танков с бензиновыми двигателями. 

Но наша солярка широко использовалась в народном хозяйстве. В национальном архиве республике мы нашли документы Башкирского обкома с распределением местного дизтоплива по районам республики для посевных и уборочных кампаний. Требования к горючему у сельхозтехники были гораздо ниже, чем у военной, а трактора в МТС остались такие допотопные и изношенные, что плохим топливом их сложно было испортить ещё больше. 

Широко применяли нашу солярку и промышленные предприятия. Но и после войны башкирское дизтопливо не один год «доводили до ума», разбавляя качественным горючим из других регионов СССР. По методикам изготовления смешанной солярки защищали даже диссертации!

В рамках всесоюзного разделения труда, башкирские нефтепереработчики специализировались на выпуске для фронта авиационного и автомобильного бензина. Сравнительно небольшие объемы производства позволяли добиться приемлемой очистки нашей нефти от серы, соли, смол и парафинов для этих видов горючего. Положительно сказывались поставки качественного сырья с Кавказа, которым разбавляли нашу нефть. Правительство СССР оперативно закупало в США катализаторы, промышленное оборудование и даже огнеупорные кирпичи, которые везли в Уфу из-за океана! Так что «второй фронт» был не только в виде американской тушенки.

«Второй фронт» - это не только американская тушенка, но и катализаторы, оборудование и даже …заокеанские кирпичи. Фрагмент докладной записки директора УНПЗ Василия Рябчикова первому секретарю обкома Семену Игнатьеву, 1944 год. Документ предоставлен Национальным архивом республики.

Кроме того, с начала 1943 года в Уфу стал массово поступать американский изооктан. Его смешивали с авиатопливом, произведенным на УНПЗ, и тем резко повышали октановое число горючего. Так, например, в феврале 1943 года завод отгрузил 14,5 тысяч тонн авиабензина на 37 процентов состоявшего из импортного изооктана. Отечественный бензин, аналогичный по качеству не только такому «бодяжному» уфимскому, но даже американскому и английскому, мы смогли начать производить в 1943 году по отечественной технологии только в Баку. Там оригинальную и недорогую технологию с использованием вторсырья, чуть ли не отходов, разработал «король алкилирования» профессор Юсиф Мамедалиев. Открытие азербайджанского ученого позволило в 1943 году начать понемногу производить изооктан и в Уфе.  

 

Взрывной рост башкирской «нефтянки» произошел за счет кавказского региона

 

На становление нефтяной промышленности в Баку ушло более сотни лет, а в Башкирии всё произошло за считанные годы. Башкирским нефтяникам помогала вся страна. Больше всего средств во время войны выделялось промыслам Поволжья и Урала, а УНПЗ за годы войны почти удвоил свои мощности за счет оборудования, поступившего из Грозного, Краснодара, Майкопа, а также его закупок по импорту. Нужно честно признать, что послевоенный взрывной рост добычи нефти и её переработки в БАССР произошел, в том числе, за счет обескровливания кавказского нефтяного района. Это неизбежно привело к серьезным проблемам в его работе. На бескорыстной помощи кавказских нефтяников базируется до сих пор благополучие нашей республики. 

Азербайджанский профессор, доктор геолого-минералогических наук Чапай Султанов проанализировал явные нестыковки в опубликованных Николаем Байбаковым данных о работе «Второго Баку» во время войны. Ему удалось лично пообщаться по этому поводу с бывшим наркомом в 1990-е и задать тому конкретные вопросы. Однако Байбаков раздраженно ушел от разговора.

Дело в том, что Николай Константинович знал реальный «расклад» добычи нефти и производства горючего во время войны. Но был хорошим пиарщиком, умело позиционировал себя отцом «Второго Баку», приукрашивая и свою роль в добыче нефти и производстве горючего, ловко «жонглировал» цифрами, видимо полагая, что гриф секретности с документов военной поры не снимут никогда. Правда, реальным руководителем нефтяной отрасли СССР 1 октября 1942 года ГКО назначил второго человека в стране - Лаврентию Берия, который привлек для работы аппарат НКВД и лучшие научные силы СССР и вытащил советскую «нефтянку» из прорыва, в котором она оказалась. Кстати, сразу же прекратились склоки и среди начальства в Ишимбае. 

А Чапай Султанов после встречи с Байбаковым в сердцах привел в одной из своих работ фрагмент из поэмы Александра Твардовского «Василий Теркин”:

                                             Балагуру смотрят в рот,

                                            Слово ловят жадно.

                                            Хорошо, когда кто врет,

                                            Весело и складно.     

      

Лаврентий Берия, а вовсе не Байбаков, руководил советской нефтяной промышленностью, используя свой аппарат: «Передать через НКВД». Документ предоставлен Национальным архивом республики

Тяжким трудом дались небольшие проценты башкирского горючего военной поры

 

Так что, если верить открытым документам, ни о каком третьем или даже пятом самолете и танке, работавшем на башкирском горючем во время войны, речь не шла. 

Имея менее пяти процентов общесоюзной добычи нефти и ограниченные, хоть и возросшие, мощности по её переработке, сложно было обеспечить и каждый пятнадцатый самолет. Даже значительные объемы привозного сырья и американский изооктан, поступавшие на УНПЗ не позволили сделать большего. С учетом же лендлизовского бензина, поставлявшегося в СССР помимо изооктана и других октаноповышающих компонентов, на башкирском топливе летал, в лучшем случае, каждый двадцатый самолет РККА.

Башкирская солярка на фронт не поступала из-за своего низкого качества. Тем ни менее она вся шла в дело в народном хозяйстве. 

Основной удельный вес в выпускаемой у нас продукции во время войны принадлежал, оказывается, мазуту и битуму. Республика стала основным их производителем для промышленности Урала и Сибири. Топлива остро не хватало, и в ход шло всё, даже, так называемая, нефтегрязь. Иными словами, ничего из произведенного уфимским и ишимбайским заводами не пропадало.

В СССР, помимо башкирских предприятий, работали ещё более двух десятков крупных НПЗ. В одном Баку их было восемь, включая гигант – завод имени Сталина, а ленлизовский бензин обеспечил треть потребностей советских ВВС и значительную часть прочей военной техники.

Мифы подменяют реальные подвиги башкирских нефтяников и нефтепеработчиков. Один из них – производство толуола в Уфе и Ишимбае, проблема с которым в начале 1942 года стала чрезвычайно остро. В разгар наступления Красной армии под Москвой оказалось нечем снаряжать боеприпасы, поскольку почти все пороховые заводы страны были либо захвачены врагом, либо выведены из строя. Уфимский и ишимбайские заводы внесли посильный, но бесценный вклад в решение этой проблемы. 

16 сентября 1944 года директор УНПЗ Василий Рябчиков жаловался первому секретарю Башкирского обкома Семену Игнатьеву на призыв Сталинским райвоенкоматом в польскую армию (Войско польское, воевавшее в составе РККА – авт.) уроженцев западных регионов СССР, мобилизованных на завод в начале войны – евреев, украинцев, белорусов и молдаван. Из этого письма мы узнали, что на предприятии во вредных цехах в ночных сменах вместо взрослых работали подростки, которым не было и 16 лет. Из других источников следует, что в Башкирии победу на «нефтяном фронте» ковали даже 12-летние девочки! Почему же забыт подвиг этих мальчишек и девчонок?  

В башкирской нефтянке трудились даже 12-летние девочки, такие как Валя Бардина из Ишимбая. Ей бы ещё с куклами играть. «Красная Башкирия» от 6 ноября 1943 года

Согласно документам уполномоченного Госплана СССР по БАССР Татевосяна в башкирской нефтянке в сентябре 1944 года трудилось всего-навсего 4175 рабочих, которые отработали в среднем по 224 часа в месяц вместо привычных нам 160. Многие ли выдержат сейчас такую физическую нагрузку на протяжении четырех лет без отпусков и выходных? А ведь работали тогда в основном женщины, подростки и старики, да ещё на скудном пайке. Других рабочих рук в Башкирии к концу войны не осталось. Даже в Красную армию призывать было уже некого, а основную часть прибывших в начале войны с Кавказа специалистов откомандировали назад. Туда же стали направлять и наших лучших специалистов, из-за чего, например, в половине цехов УНПЗ к концу 1944 году не осталось ни одного инженера.  

А научный подвиг академика Андрея Тихонова, совершенный им в 1943 году на Ишимбайских промыслах, благодаря которому разведчики недр буквально прозрели в поисках земных богатств? Да если бы не Тихонов, то до сих пор бы буровики и геологи, вместо удобных расчетов при поисках нефти, продолжали нюхать глину из скважин, изучать бурьян на склонах оврагов и вслепую бурить бесчисленное количество дорогостоящих разведочных скважин.

Тяжким трудом дались небольшие проценты башкирского горючего военной поры. И нашим нефтяникам и нефтепереработчикам есть чем гордиться без выдуманных мифов.

Так случилось, что вся черновая, но неизбежная работа по разведке и бурению недр, реконструкции наших НПЗ была выполнена во время войны. Тогда же совершенствовалась технология переработки башкирской нефти, а местные нефтяники многому научились у эвакуированных специалистов. 

Летом 1945 года «Красная Башкирия» рассказала своим читателям, что территорию УНПЗ заасфальтировали, оборудование герметизировали, полным ходом идет озеленение и благоустройство завода. Это означало, что предприятие встало, наконец, на ноги и приобрело цивилизованный вид. Стремительный рост всех показателей произошел уже после войны. А кто знал, сколько она продлится? Повернуться могло по-всякому. Приобретенный опыт не пропал даром и, со временем, Башкирия превратилась в крупный центр нефтяной промышленности, а бензин и солярка, производимый сейчас в Уфе, соответствует лучшим мировым стандартам.

Другие новости

Сегодня
Популярное
Что почитать

ОПРОС После выхода на пенсию вы планируете

Результаты