Судмедэксперт: «В ближайшее время нас ожидает новая волна врачебных ошибок»

Не лечат, а калечат

Эксперт считает, что виной этому – реформа системы здравоохранения, оптимизирующая кадры – закрытие фельдшерско-акушерских пунктов на селе и недостаток образования выпускников медвузов.

- Современная бесплатная медицина кардинально отличается от той, что была в советское время, - говорит заведующий кафедрой судебной медицины БГМУ, доктор медицинских наук, профессор Айрат Халиков, один из немногих в республике специалистов, которые могут проводить особо сложные комплексные исследования. – В медвузах интернатура идет последний год, далее студенты должны обучаться два года в ординатуре, которая для большинства является платной. Из-за оптимизации не хватает узких специалистов, и система здравоохранения станет заполнять «дыры» врачами общей практики, участковыми терапевтами и педиатрами. В связи с этим стоит ждать целую волну врачебных ошибок.

Г-н Халиков уверен, что «если будет поставлен ошибочный диагноз, соответственно будет назначено ошибочное лечение и появятся все негативные последствия с этим связанные».

- Едва ли наши студенты-выпускники, фактически студенты-шестикурсники, которые станут работать врачами широкой практики, смогут ставить очень точные диагнозы, - сетует профессор. - Я читаю лекции и работаю с будущими медиками каждый день. Как ни прискорбно это признавать, не все попали в медуниверситет по своим способностям и убеждениям. У многих вовсе нет психологической совместимости «врач-больной». Настоящий врач должен обладать многими качествами - быть терпеливым, умным, решительным, а также умеющим слушать и поддержать пациента.

Как признался сам Айрат Анварович, больше всего его, как судебного эксперта, трогает за душу гибель маленьких детей, которые стали жертвами некачественной медицинской помощи.

- Дети уходят, потому что врачи вовремя не распознали гангренозный аппендицит или скрытую форму пневмонии, - говорит эксперт. - В итоге ребенок мучается и умирает на руках родителей в больнице.

Подобный случай произошел в сентябре прошлого года в Стерлитамаке – трехлетнего мальчика из сельской местности мать привезла с температурой в больницу, но врачи решили, что ребенок простудился и отправили их домой. А когда выяснилось, что у малыша гангренозный аппендицит, было поздно – мальчик скончался.

- В сельских больницах часто нет нужного диагностического оборудования, а сами родители не могут вовремя найти деньги на платное обследование, - объясняет доктор медицинских наук. - Все мы знаем, что запись к некоторым специалистам на бесплатный прием закрыта на целые недели вперед. И если родители не отвезли малыша на платное обследование, а занимались самолечением, то потом он попадает к врачам с запущенным течением болезни. А когда упущено время, у врача остается мало возможностей спасти пациента. Именно поэтому у нас в последнее время возросла смертность.

Помимо уголовных дел, возбуждаемых в отношении медработников, немало прецедентов и гражданских процессов, в которых истцы через суд добивались существенных денежных компенсаций морального вреда размером до миллиона рублей. И если пациентов от врачебных ошибок защищает Конституция страны и множество законов, то для самих медиков реальной защитой может стать страховка.

- Одно дело, если пострадавший пациент или его родственник идет в суд, чтобы наказать недобросовестного медработника и добиться справедливости, - отмечает Айрат Халиков. - Но зачастую наши сограждане желают «заработать» на судебном процессе, и это печально. Появилась масса так называемых медицинских адвокатов или правозащитных организаций, которые посоветуют пациенту, считающему себя пострадавшим от врачебной ошибки, обратиться с иском и обещают выиграть многомиллионные суммы. И если у пациентов нет финансовой возможности судиться, они даже берут кредиты, чтобы расплатиться с медицинскими адвокатами. И такие иски, мотивированные желанием заработать, не идут на пользу как самому пациенту, так и медицине в принципе. 

Ошибка или умысел?

Как утверждает г-н Халиков, проблемы неблагоприятных исходов или дефектов при оказании медицинской помощи существовали во все времена и во всем мире.

- Все подобные случаи делятся на три типа, - поясняет Айрат Анварович. - Это несчастные случаи, с которыми все в общем-то понятно, самая многочисленная группа - врачебные ошибки и правонарушения или должностные преступления медицинских работников. При этом во врачебной ошибке, если не наблюдается халатности, невежества или небрежности, врач может добросовестно заблуждаться. Но если прослеживается равнодушие и небрежность медиков, то это уже врачебное преступление. Они квалифицируются Уголовным законодательством как причинение смерти по неосторожности, причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности, неоказание помощи больному. Судебно-медицинские исследования, комплексные особо сложные экспертизы как раз помогают выявить тонкую грань между врачебной ошибкой и преступлением.

- Сами врачи, наверное, никогда не признаются, что совершили ошибку?

- В наше время, когда правовая культура граждан весьма высока, врачи никогда не говорят о своих просчетах. Поэтому, для того, чтобы дать объективную конструктивную оценку для установления истины собирается комиссия из опытных и профессиональных специалистов, причем независимых от тех врачей, в отношении которых проводится экспертиза, - рассказывает судебно-медицинский эксперт отдела комплексных особо сложных экспертиз РБСМЭ. – Следственные органы предоставляют все оригиналы материалов: от истории болезни пациента до инструментальных и лабораторных исследований. Специалисты поэтапно изучают все данные и выносят комплексное комиссионное заключение. При этом все члены комиссии несут уголовную ответственность за дачу заведомо ложного заключения.

Но даже специалисты судебной медицины иногда не могут прийти к единому мнению. Так, весной 2015 года в стерлитамакской больнице №1 после умерла маленькая девочка. Уголовное дело возбуждали несколько раз. Сначала правоохранители подозревали в избиении 1,5-годовалой малышки ее родную мать и отчима, а потом экспертиза показала, что малышку никто не бил, и ребенок скончался от врожденного органического поражения головного мозга.

- Такие случаи нередки во многих городах и районах и не только нашего региона, но и во многих других регионах, - уверен доктор медицинских наук. – В случае летальных исходов или нанесения того или иного вреда здоровью, ближайшие родственники в подавляющем большинстве считают, что виноваты медработники. Для этого и проводится поэтапное обследование – гистологическое и другие необходимые экспертизы и лабораторные исследования, чтобы дать объективную оценку.

При этом Айрат Халиков отмечает, что из всех судебных исков, которые подаются в отношении медработников, всего в 20 процентах вина медиков подтверждается и находится прямая причинно-следственная связь между действиями врачей и трагедии пациента.

- То есть в каждом пятом случае вина врачей все-таки прослеживается - врачебная ошибка, халатность или небрежность со стороны медработников, - говорит он. - В остальном к трагическому исходу приводят врожденные заболевания, позднее обращение в больницу или стертая клиническая картина из-за неудачного самолечения или нетрезвого состояния пациента.

Эксперт считает, что граждане часто сами наносят вред своему здоровью, обращаясь к «виртуальному доктору», то есть читая советы в интернете и занимаясь самолечением.

- Сейчас в аптеках можно купить любые лекарства, клиническая картина сводится к нулю, а человеку становится все хуже и хуже, в конечном счете он вызывает скорую помощь, которая может приехать через час-полтора в зависимости от дальности района, и у врачей остается очень ограниченное время для правильной поставки диагноза и правильного назначенного лечения, - рассказывает Айрат Анварович. - Исход может быть в любом случае неблагоприятен, даже если врачи добросовестно выполнили все необходимые мероприятия, но для общества это будет выглядеть, как оказание неквалифицированной помощи, а в их понимании вина врачей – очевидна.

К врачебной ошибке может привести и халатное отношение к собственному здоровью пациентов, и проблемы образования докторов, и несовершенство системы здравоохранения.

- Важно понимать, что врачебная ошибка включает в себя добросовестное заблуждение медработника, а элементы небрежности и халатности отсутствуют, - поясняет Айрат Анварович. - При этом и при врачебных преступлениях не может быть умысла нанести пациенту вред, иначе медика можно судить уже по статье об убийстве.

По словам Айрата Халикова, в Америке, на которую мы привыкли равняться, каждый год умирает от врачебных ошибок 250-300 тысяч человек.

- Глава следственного комитета Александр Бастрыкин рассказал, что в 2015 году в России было всего 712 смертей от врачебных ошибок, а в 2016 году 352 человека, - говорит г-н Халиков. – Это факты, по которым возбуждались уголовные дела. А если брать неофициальную статистику, то это сотни тысяч человек. Просто в западных странах о врачебных ошибках говорят открыто, а у нас такие случаи скрываются. Врачи прекрасно понимают, что каждый такой случай вызовет общественный резонанс, и могут лишиться работы и лицензии. Хотя знаменитый хирург Николай Пирогов говорил о том, что врачебные ошибки обязательно надо обнародовать, рассказывать о них студентам, потому что медики должны учиться на таких случаях.  

По мнению г-на Халикова, есть «сарафанное радио и информация о плохих и хороших врачах пациентам известна».

- Надо всегда четко отслеживать к какому врачу мы идем, - говорит он. – Потому что любое врачебное вмешательство – это всегда риск.

Боятся надо живых

Айрат Халиков относится к смерти, как к «естественному процессу».

- Кто-то должен умереть, чтобы родилась новая жизнь и появились новые личности, - говорит он.

Эксперт считает, что для психики патологоанатомов, ежедневно сталкивающихся со смертью, «сложнее, порой, пережить живых, потому что множество проблем медработникам создают многочисленные жалобы».

- К сожалению, сегодня граждане нередко устраивают скандалы, - добавляет он. - С этой проблемой, конечно, сталкиваемся не только мы, но и наши коллеги из иных сфер медицины. Подобные тяжбы отнимают много времени и сил.

По мнению г-на Халикова, работа патологоанатома куда спокойнее, чем труд хирурга, например.

- Что касается исследований трупного материала, то здесь работать можно основательно, порой часами, это проще, чем оперативное вмешательство, где нужно быстро принимать решения, чтобы помочь пациенту, - объясняет он. - А трупами можно работать поэтапно, планомерно, проводить все необходимые комплексные лабораторные исследования и получить объективный результат.

Но, по словам судмедэксперта, изучение трупного материала – это 6-8 процентов исследовательской деятельности, а в 80-85 процентах – это работа с живыми людьми, пережившими нападения, имеющие различные повреждения тупыми или острыми предметами, или ставшими жертвами преступлений против половой неприкосновенности.

- Остальное – это медицинские документы и немые свидетели преступления: биологические вещества – кровь, сперма, слюна, моча и все, что производит человеческий организм, - поясняет эксперт. 

С 1985 года ученые начали выделять ДНК и раскрываемость преступлений увеличилась в разы.

- Если бы не молекулярно-генетические исследования, не раскрыть бы убийства 11-летней Виолетты Токарчук в Уфе, - уверен Айрат Халиков. – Случись это страшное преступление 30 лет назад, то преступника могли бы и не найти. Сегодня у всех кто переходит рамки закона, обязательно берут геномный материал, он базируется, архивируется и используется в будущем для идентификации преступника. Так что работа судебно-медицинских экспертов незаменима как при расследовании преступлений, так и в сложных спорных случаях, когда речь идет о жизни и здоровье пациентов.