Могила неизвестного журналиста. Составить себе имя, работая в ТАСС, было невозможно

Заветная корочка

У телетайпа я и моя Маша... Будапешт, 1979 г.

Летом 1973 года я стал штатным сотрудником Телеграфного Агентства Советского Союза – созданного в 1919 году рупора официальной информации обо всем происходящем на одной шестой части суши и одного из серьезнейших источников новостей о событиях на земном шаре.  Я получил красное удостоверение, позволяющее престижно называть себя одним из нескольких сот корреспондентов ТАСС. 

Однако при всех преимуществах нового статуса был у него и один серьезный недостаток: все мои заметки и репортажи, очерки и интервью в качестве автора называли безымянный ТАСС, не указывая конкретного автора. Не случайно в журналистской среде агентство получило шутливый эпитет «Могила неизвестного журналиста». Составить себе журналистское имя, работая в ТАСС, было практически невозможно. 

На встрече гендиректора ТАСС Сергея Лосева с венгерским коллегой Шандор Бурьяном. Москва, 1986 год

В мое время основными творческими структурами агентства были главная редакция союзной информации, куда входили корпункты ТАСС по всей стране и республиканские информагентства (ГРСИ), главная редакция иностранной информации (ГРИИ), получающая сообщения корреспондентов ТАСС во всех уголках планеты и других мировых агентств, а также главная редакция информации для заграницы (ГРИДЗ), которая придавала продукции коллег форму, приемлемую для иностранных потребителей и потому имела несколько более гибкие возможности.

Как один из журналистов-страноведов я начинал с работы за рубежом на одно из региональных подразделений ГРИИ – главную редакцию соцстран. Первый раз я попал туда на стажировку летом 1972 года и немедленно получил важное задание – сбегать в угловой гастроном за водкой и парой бутербродов. Тут же состоялось и боевое крещение – первый стакан с будущими коллегами. В разгар этой волнительной процедуры в редакцию вошел один из руководителей ТАСС, а посему мой коллега Миша Абелев, только что вливший в себя без закуси содержимое стакана, был вынужден повторить подвиг Швейка и, выпучив глаза, стоически сдержаться от того, чтобы закашляться. Обошлось.

Тассовцы ожидают начало пресс-конференции

В 1973-1975 годах мы с Сашей Кузьминым так и шли вровень, работая в Будапеште под началом многоопытного Евгения Попова. Между тем, в одном из главных выставочных залов венгерской столицы по случаю 30-летия Победы была организована обширная экспозиция работ фотохроники ТАСС. Мне доверили заниматься ее подготовкой и проведением, что позволило близко познакомиться с работой, руководством и главными мастерами этого важнейшего подразделения агентства. По окончании выставки я завершил свою загранкомандировку и вернулся в Москву.

В новом статусе

На пресс-конференции. Будапешт, 1977 год

Тем временем подошла к концу и командировка шефа отделения ТАСС в Венгрии Попова, и перед руководством ТАСС встал вопрос его замены. Именно этим (и, пожалуй, успешным проведением фотовыставки) можно объяснить, что, только начав привыкать к московской жизни, я был срочно вызван к генеральному директору ТАСС Леониду Митрофановичу Замятину. Близкий к генсеку Брежневу босс-небожитель расспросил мою биографию, потом решительно набрал на спецтелефоне главного идеолога страны Суслова и заручился его согласием на отправку в порядке исключения заведующим отделением ТАСС в Венгрию - то есть главой советского загранучреждения, 28-летнего сотрудника со знанием страны и языка. 

Бригада ТАСС на освещении визита Леонида Брежнева в Венгрию. Будапешт, 1980 год

И закрутилась машина: проверки по всем статьям, наставления в высоких кабинетах, обучение порядку финансовой отчетности и многое другое. А в августе 1976 года я уже летел первым классом (новая привилегия) по маршруту Москва-Будапешт. Принял дела у не скрывавшего свое недовольство предшественника и стал потихоньку обустраивать новую жизнь: с просторной квартирой по соседству с офисом, мной самим подобранной мебелью, полученной из Москвы «Ладой». Пополнился штат отделения: кроме Саши Кузьмина, приехали еще двое журналистов и телетайпистка. И у них тоже квартиры, мебель, автотранспорт, так что финансовая отчетность неуклонно расширялась. Представился послу – мудрейшему и остроумному Владимиру Яковлевичу Павлову, перезнакомился с дипломатами и сотрудниками торгпредства, коллегами из других советских СМИ. Нанес визит в отдел печати МИД ВНР и в братское агентство МТИ, руководителя которого, крупного ростом Эрне Лакатоша, к счастью, знал еще по его работе в управлении информации Совмина. 

Так шаг за шагом выстраивалась новая работа. Упомяну забавный случай. Для оформления какой-то служебной бумаги потребовали, чтобы на письме стояла печать. Я написал письмо в соответствующее учреждение и отправился заказывать штампик. 

- На вашем письме нужна печать, - сказал мне суровый дядя при исполнении. 

– Если бы у меня была печать, то не пришел бы к вам просить ее, - ответил я. 

Но дядя был неумолим, словно герой «Уловки 22» Джозефа Хеллера. Пришлось просить поставить печать советского консульства.

Посол РФ в Венгрии Игорь Савольский поздравляет меня с 60-летием. Будапешт, 2008 год

Летом 1980 года и эта моя командировка подошла к концу. Уехал в Москву, сдав дела тому же Евгению Попову. К сожалению, мой первый брак за это время дал трещину, и, вернувшись домой, я вскоре развелся, что повлекло за собой определенные сложности, причём не только бытового характера. Я в одночасье получил страшное по тем временам, если кто помнит, кадровое клеймо «невыездного», которое не смыл даже новый заключенный официально брак. Не зная, что со мной делать, кадровики отправили меня на три года в аспирантуру Академии общественных наук, которая завершилась, как я писал раньше, защитой кандидатской диссертации. 

Мой невыездной статус, однако, не изменился, и я оказался в военно-политической редакции ТАСС – в профессиональном плане совершенно отстойном подразделении, где с утра до вечера превозносил «непобедимую и легендарную», а в промежутках клеймил происки мирового империализма.

Министры обороны СССР Дмитрий Устинов и ВНР Лайош Цинеге посещают воинскую часть ЮГВ. 1978 год

А теперь занимаюсь Москвой

Быть может, этим занятием я бы и завершил свою журналистскую карьеру, но в ноябре 1987 года меня попросил подъехать друг детства и сосед по уфимскому подъезду Дмитрий Данкин. Дима был помощником первого секретаря Московского горкома КПСС Ельцина и при замене того Львом Зайковым в ноябре 1987 года был сохранен «для преемственности». Новому начальнику, имевшему прежде в городе на Неве коллектив ЛенТАСС, не понравилось, что в столице не существует московского бюро ТАСС и он дал соответствующую команду своим помощникам. Данкин и его непосредственный шеф Виталий Михайлов предложили мне создать и возглавить МосТАСС. 

- С руководством ТАСС вопрос уже согласован, - сообщили они.

Быстро договорились о деталях, за несколько дней я собрал в ТАСС группу молодых инициативных репортеров, и мы приступили к работе. На самом деле задача была и ответственной, и интересной: гигантский мегаполис рождал ежедневно множество новостей, важных для миллионов жителей, у столицы были свои проблемы, которые надо было не только показывать, но и предлагать возможные пути их решения.

Первый секретарь московского горкома КПСС Лев Зайков на одном из столичных предприятий. 1988 год

Поскольку Лев Николаевич Зайков, кроме руководства Москвой, был еще и членом Политбюро, секретарем ЦК КПСС, курировавшим военно-промышленный комплекс, через общение с ним и его окружением удалось познакомиться со многими партийными и государственными руководителями страны, министрами. Здесь мы тесно сотрудничали с моим коллегой и тезкой, обозревателем ТАСС Борисом Грищенко. Взаимодействие «двух Борисов», как величали нас начальники и коллеги, оказалось удачным, и постепенно именно нас стали посылать на самые ответственные задания – например, освещать мероприятия с участием генсека, а позднее и президента СССР Горбачева. Михаил Сергеевич, как известно, нередко прерывал фразы на середине, оставляя слушателям возможность домыслить их до конца. Но в тассовсем отчете незаконченные фразы не имеют права на существование, вот и приходилось нам с Борей брать на себя риск и дописывать концовку горбачевских фраз. Как правило, удачно, хотя бывали и суровые втыки от его помощников, особенно от Георгия Пряхина. Нелюбовь этого партийного чиновника я заслужил тем, что однажды, войдя в его кабинет, увидел Георгия пересчитывающим лиры перед начинающимся визитом в Италию. 

- Я лиру посвятил народу своему, - не преминул я громко продекламировать, удостоившись ухмылки Грищенко и испепеляющего взгляда Пряхина.

Признаюсь, откровенно: сам я был горячим сторонником перестройки и особенно гласности. Сказывались годы, проведенные в менее ортодоксальной атмосфере общественной жизни Венгрии. Сопровождая генсека в поездках и на встречах с народом, я искренне радовался, слыша намерения Горбачева отказаться от многих догм, мешающих развитию страны. В то же время часто приходил на ум марксистский тезис: «... и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове». 

Чем больше мне приходилось слышать Михаила Сергеевича, тем сильнее нарастало ощущение: лидер прекрасно знает, от чего хочет отказаться, что надо уничтожить, но пока еще не имеет ясного образа будущего, во имя которого надо ломать старое.

Знавший Борю Грищенко еще по Ленинграду старший помощник Зайкова Виталий Михайлов слыл среди коллег опасным шутником, в чем нам довелось убедиться многократно. Так, всесильному мэру Москвы Сайкину пришлось в варшавской резиденции вылезать через окно, поскольку Виталий, проходя мимо, повернул снаружи ключ в его двери. Боре Грищенко он перед приемом замочил ботинок в туалетном бачке. Но все проделки старшего помощника меркнут перед эпизодом во время обеда с Тодором Живковым в Варне. Когда после кофе все поднялись, участвовавшая в обеде секретарь Софийского горкома БКП Шопова вдруг забренчала, подобно ксилофону. Выяснилось, что Михайлов сложил со стола в карман делового костюма дамы все серебряные ложки. Покрасневшая от смущения жертва одна за другой выкладывала серебро на стол, а Виталий, как ни в чем не бывало, считал их. Никакие жалобы на проказы помощника на Зайкова не действовали, так что главное было быть начеку и бдительно следить за всеми действиями опасного шефа-шутника. 

На приеме в советском посольстве. Слева посол СССР Владимир Павлов, справа завотделом агитации и пропаганды ЦК ВСРП Эрне Лакатош. Будапешт, 1980 год 

В «президентском» пуле

Непобедимая и легендарная военно-политическая редакция ТАСС. Москва, 1986 год

Оказавшись по сути с некоторыми коллегами костяком первого «президентского пула», мы с Грищенко трудились вместе и на Всесоюзной партконференции, и на первом съезде народных депутатов СССР, где встал, в частности, вопрос о создании в России своей компартии и некоторых государственно-административных институтов, имевшихся в союзных республиках, но отсутствовавших в РСФСР. Так родилась идея создания в России если не своего республиканского информационного агентства, то хотя бы редакции, куда стекались бы для обработки сообщения из различных российских регионов. Сказано-сделано, и в 1990 году на основе возглавляемого мной МосТАСС была создана редакция российской информации (РОСТАСС), которой переподчинили отделения и корпункты по всей республике с более чем 600 сотрудниками. 

В стране тем временем кипела бурная политическая жизнь, Ельцин от лица России вовсю пытался перетянуть канат, а точнее власть на свою сторону. Мы с Грищенко постоянно писали отчеты о жарких обсуждениях союзного договора в Ново-Огареве, призванного спасти СССР от развала внедрением нового типа государственного устройства. В один из июньских дней 1991 года меня вызвал тогдашний гендиректор ТАСС Леонид Кравченко и по сути приказал в завтрашнем отчете «облить Ельцина грязью». 

– Сделаю, но только в том случае, если он даст к тому повод, - ответил я. 

- Вы мне будете условия ставить? – вышел из себя не привыкший к возражениям Кравченко. 

Я не стал препираться дальше, а дойдя до своего кабинета написал заявление об увольнении из ТАСС по собственному желанию. Написал и задумался: а на что я буду содержать свою семью? В этот момент зазвонил телефон, на другом конце был мой приятель, гендиректор одного из расплодившихся тогда совместных предприятий, которыми я в последнее время интересовался и о которых довольно много писал. 

Коротко обрисовав ему ситуацию, я спросил: 

- И что мне делать? 

– Отдать заявление и приехать ко мне, - ответил приятель, с которым мы только на днях вместе летали в Будапешт. - С завтрашнего дня ты мой зам с окладом вдвое выше тассовского. В течение часа я получил еще несколько подобных предложений и в итоге стал через пару дней руководителем пресс-службы Всесоюзной ассоциации совместных предприятий. 

По ту сторону «баррикады»

Любая пресс-служба – это сочетание (в разных пропорциях) журналистики с рекламой, маркетингом и паблик рилейшнз, так что по сути я не свернул с профессионального пути, но дополнил его новыми для меня гранями.  

Во время августовского путча я порадовался, что мое чутье не подвело, когда я отверг предложение Кравченко. Уже во второй половине дня 19 августа, глядя, как милиционеры дружно отворачиваются от расклеенных в метро листовок против ГКЧП, я отправил в будапештскую вечернюю газету репортаж «Оперетта под названием путч», в которой предсказал бесславный конец затеи Янаева и Ко. Надо ли говорить, что в тот момент мои симпатии были на стороне Ельцина, бросившего вызов путчистам и спасшего страну от контрреволюционного переворота? 

В начале 90-х продолжал работать в Ассоциации СП, параллельно писал для «Московских новостей» и «Общей газеты» -  то есть для великолепного профессионала и подлинного демократа Егора Яковлева, сотрудничал с венгеро-голландской торговой фирмой. В середине 80-х царивший в столице беспредел заставил задуматься о том, чтобы увезти семью в более спокойное и безопасное место. Так совпало, что один из московских банков как раз озаботился открытием филиала в Будапеште, и я с удовольствием принял предложение взять на себя работу по созданию и руководство филиалом. 

И снова в Будапеште

Так осенью 1995 года я вернулся в Будапешт, уже с новой семьей, включающей дочку-школьницу и совсем маленького сына. Срочно изучал финансы и банковское дело, осваивался в сильно изменившейся с реформой политического строя Венгрии, восстанавливал старые связи. Продолжал писать для «Общей газеты», затем аккредитовался в МИД от портала «Полит.ру». 

Генеральный директор Венгерского телеграфного агентства МТИ Эрне Лакатош вручает прощальный подарок по случаю завершения командировки заведующего отделением ТАСС в Венгрии. Будапешт, 1980 год 

Связь с Россией не прерывалась. В Москве оставались перевезенная незадолго до этого из Уфы старенькая мама и старший сын от первого брака Максим, окончивший мехмат МГУ и начинавший тогда многообещающую карьеру в серьезном финансовом бизнесе. Буквально через пару лет моя одноклассница Элла Давлетшина, сделавшая уже в Новосибирске имя документальным фильмом о писателе Астафьеве, привезла свою новую ленту на кинофестиваль в венгерском городе Дьер и стала его постоянной участницей, в том числе в качестве члена жюри.

А в 2000 году на Будапештский весенний фестиваль приехала из Уфы целая делегация в составе народной артистки России и РБ Флюры Кильдияровой и композитора Ильдара Хисамутдинова, а также скрипачи супруги Неволины, исполнявшие своего рода музыкальную дуэль из произведений Белы Бартока и башкирского автора.

С заслуженным деятелем искусств РБ композитором Ильдаром Хисамутдиновым. Будапешт, 2002 год

Душевно посидели, повспоминали «малую Родину». Еще через два года Ильдар с женой-пианисткой Светланой вновь появился на берегах Дуная – привез свои сочинения на 2-й международный конкурс композиторов имени Кодая и выиграл его.

Вообще, мой особый интерес к теме культуры позволил за журналистские годы встретиться со многими творческими коллективами и мастерами искусств, подружиться с некоторыми из них, например, с великолепным мастером слова Вениамином Смеховым и замечательным дирижером Марком Горенштейном. 

С народным артистом РФ Марком Горенштейном на праздновании моего 60-летия. Будапешт, 2008 год

Почти все мои родственники и большинство уфимских друзей так или иначе причастны к нефтегазовому сектору экономики. Я в свое время решительно стал «черной овцой», избрав сугубо гуманитарную стезю. Но от судьбы не убежишь, и в 2003 году меня пригласили на роль менеджера по связям с общественностью в компанию, торговавшую в Центральной Европе природным газом из Средней Азии и России. Здесь и застал меня пенсионный возраст, позволивший наконец заняться чтением непрочитанных книг и просмотром неувиденных фильмов. Мой старший сын, увы, в 2019 году скоропостижно умер в Москве. От тяжелой раны нахожу утешение в живущей тоже в Будапеште дочке и работающем в Лондоне младшим сыне, а также двух внуках.