Новые мифы старого храма. «Телепортация» кавалерии и исчезнувшие покойники

«Часовню тоже я развалил?»

Напомним, Михаило-Архангельский соборный храм в 1783 году возвели на Галкиной горе деревянным. В 1845 году на средства купцов Никиты Серебрякова и Даниила Балаева на этом же месте построили каменную церковь. В 1936 году храм был закрыли и стали использовать в качестве склада. Во время послевоенной «оттепели» храм снова открылся и в течение полувека был единственным на территории Бирского района и северо-западе республики. В 2013 году церковь и открывшийся при ней Свято-Троицкий женский монастырь полностью отремонтировали. Так что патриарх Московский и всея Руси побывал в уже обновленной церкви. Предстоятель рассказал, что дед сыграл важную роль в выборе его жизненного пути.

- Рассказы деда о пребывании в Башкирии сыграли важную роль в моем духовном становлении. Я видел в нём пример преданного Богу человека, - сказал Владыка. – Он - хороший пример того, как не нужно бояться внешних скромных или сложных обстоятельств, если внутри человека есть внутренняя сила, крепость, если Бог ему помогает.

Большую работу по восстановлению исторической памяти города проводит коллектив бирского исторического музея во главе с директором Антоном Антоновым. Но, наряду с интересными материалами, встречаются и досадные ошибки.

Речь идет о брошюре местного историка Василия Белоглазова, изданной в 2015 году, которая продается в церковной лавке, где автор пишет, что в 2000-е «при проведении строительных работ были найдены человеческие останки, зарытые около храма, по всей вероятности это были священнослужители, расстрелянные большевиками в годы гражданской войны и атеистической компании 1930-х годов».

Жуткую версию-страшилку о «жертвах коммунистического террора», «большевистского красного террора», найденных возле церкви, г-н Белоглазов повторил и в сюжете, показанном летом 2013-го на местном телевидении.

Правда, не назвал ни одной фамилии и не привел ни одного документального доказательства.

Василий Сергеевич, кандидат исторических наук, возможно, не знает, что раньше перед храмом внутри ограды располагался погост, следы которого были хорошо заметны ещё в начале 1960-х. На потрескавшихся и истертых ветром и осадками камнях и почерневших от времени дубовых крестах виднелись цифры годов жизни этих людей, в основном 19-го века. Каждый непредвзятый историк подтвердит, что вокруг любого старого православного храма, неизменно находят много черепов и костей, как взрослых, так и детей. У стен Михайло-Архангельского храма, за несколько веков его существования, тоже всегда производили захоронения.

В городе рядом с кладбищем, после «гражданской», находилась тюрьма - бывший женский монастырь, там, где с 1964 года располагается местное СИЗО. Если бы людей «ставили к стенке», то делали бы это в тюрьме, а хоронили бы на кладбище. Для чего было гнать узников под конвоем через город в закрытую церковь, где размешался склад? Чтобы расстреливать их там, поднимая шум на всю округу и возбуждая население, поскольку это одна из местных географических доминант? Копать могилы тут же на самом видном месте города, орудуя ломами и кирками в каменистом грунте, снова поднимая шум? И, главное, с какой целью расправляться так изощренно именно со священнослужителями? Неужели в Бирске тогда происходили массовые ритуальные казни?

- Никаких документов и материалов о, якобы, расстрелянных большевиками в годы гражданской войны и позднее священников и монахов возле Михайло-Архангельского храма мы не видели, - рассказала нам главный редактор бирского телевидения Гульнара Ахмельдинова.

Чтобы поставить точку в этом вопросе мы обратились в следственное управление следственного комитета России по Республике Башкортостан.

- Следов, свидетельствующих о насильственном характере смерти, на найденных останках не обнаружено, - сообщила старший помощник руководителя управления, полковник юстиции Светлана Абрамова.

По словам г-жи Абрамовой, судебные медики провели экспертизу, а после «оценки собранных материалов в их совокупности» в сентябре 2013 года следователи отказали в возбуждении уголовного дела «ввиду отсутствия события преступления». То есть никакого расстрела не было, а все похороненные у храма умерли своей смертью.

Важно и нужно открывать правду о прошлом, как бы горька она не была, но если сваливать всё произошедшее за несколько веков в одну кучу и делать, ни чем не подтвержденные шокирующие выводы, то это будет походить на эпизод из знаменитой комедии Леонида Гайдая «Кавказская пленница»: «Часовню тоже я развалил?»

«Рыть подземный ход под Белой - это круто!»

В упомянутую историческую брошюру помещен и рассказ о существовании некой сети подземных туннелей, связанных с Михайло-Архангельским храмом, по которым, якобы, в гражданскую незаметно выбралась из города белая кавалерия и «чудесным образом» спаслась от красных на левом берегу Белой в их же тылу. Да так, что потом большевики как ни искали, не нашли входы-выходы в подземелье.

- Документального или иного объективного подтверждения эта легенда не имеет, - поясняет Ольга Антонова, научный сотрудник Бирского исторического музея. - Советская 27-я дивизия при поддержке 35-й форсировала реку 7 июня 1919 года севернее города и завязала бои на его подступах. Выше Бирска по течению на штурм пошли части 26-й дивизии, а со стороны Забелья город надежно блокировала специальная группа войск.

Восьмого июня вечером, опасаясь полного окружения, противник покинул город.

- На фронте 26-й и 27-й дивизии он стремится отойти к северо-востоку, а на фронте 35-й дивизии к северу, - читаем в приказе по 5-й армии от 9 июня.

Давно опубликованы документы 5-й армии – приказы, донесения, переговоры «по прямому проводу». Но там нет никаких упоминаний о «гулявших» по красным тылам конных отрядах колчаковцев в Забелье – к югу от города. Действительно, по меньшей мере, странно укрываться на территории, насыщенной войсками противника, где, по словам Тухачевского, был сосредоточен «кулак» из войск 5-й и Туркестанской армий.

- Рыть подземный ход под Белой - это круто! – эмоционально отозвался из Москвы Андрей Егоров, наш земляк, известный российский режиссер-документалист и историк, живший, кстати, два года в начале 90-х в Бирске, к которому мы обратились за комментарием. - С современной техникой не справишься!

Действительно, сооружение подобного циклопического объекта в небольшом провинциальном городе в глубине страны было бы не только очень дорого и чрезвычайно сложно, но и не имело никакого практического смысла.

- Когда есть старые тоннели или какие-то подземные пустые сооружения, они потом где-нибудь неизбежно проваливаются, но таких случаев в Бирске почти не было, - указывает на важное обстоятельство директор музея Антон Антонов. – К тому же, грунтовые воды в городе во многих местах подходят близко к поверхности.

Даже если и предположить, что, действительно, был какой-то подземный ход под рекой, построенный в 19 или 18 веках, то вскоре он был бы неминуемо затоплен и разрушен. Тогда не было водохранилищ на наших реках и ещё в 1960-х Белая в районе Бирска разливалась на несколько километров.

- Весной обычно затапливало всю нижнюю часть города, в том числе улицы Цюрупы, Кузнецкую и другие, где люди передвигались между домами на лодках, - вспоминает бывшая бирянка, а ныне жительница Уфы Галина Грибова. – Белая сливалась с озером Шамсутдин, заливая всю округу.

А переправляться вплавь вместе с лошадьми навстречу свинцовому ливню пулеметов и артиллерийской шрапнели блокирующей группы, перед этим выйдя в городе к реке используя подземные туннели - а это ещё одна версия автора брошюры, вообще самоубийственно. Похожим образом ситуация складывалась и ранее - зимой 1918 года при белочехах, когда всё левобережье тоже надежно контролировалось наступающими красными частями. Когда в исторической работе факты подменяются легендами или мифами, она перестает быть научным трудом и превращается в беллетристику.

«Бог спас»

Мы выяснили, что старостой Михайло-Архангельского храма в те годы служил Александр Самойлов. Потомки старосты поведали нам неизвестные даже ученым факты из истории этой церкви.

В 1937-м году, когда храм использовали в качестве склада, жители города не оставляли попыток открыть его вновь, и в конце войны добились своего.

Нынешнее молодое поколение не знает реалий того времени, но борьба за возрождение храма была неблагодарным занятием и требовала большого мужества и выдержки, прежде всего из-за позиции местных властей, хоть хронологически и совпала со сталинской «религиозной» оттепелью. Несколько раз «ходокам» удавалось собирать сотни и тысячи подписей бирян под своими просьбами. Также, раз за разом, они получали отказы, и всё приходилось начинать сначала. Особенно тщательно бирское начальство искало в списках «лишенцев» - граждан лишавшихся ранее избирательных прав, хотя ограничения на эту категорию граждан были сняты ещё в Конструкции 1936 года. В клубе «Заготзерно», а ныне это «Бирский элеватор», даже устроили театрализованное сатирическое антирелигиозное представление. Но большая часть зрителей демонстративно покинула зал.

Староста храма Александр Михайлович Самойлов никогда не рвался в начальники. За порядочность, предприимчивость, цепкую память, умение договариваться с людьми и удивительную способность мгновенно производить в уме математические расчеты, прихожане и избрали его старостой. Впрочем, и руками он работать умел и вместе с другими православными приводил храм в порядок. Люди работали не за деньги, а по велению души.

- В церкви слева от входа стоял столик для старосты, - вспоминает внучка Самойлова Валентина Карасева, живущая сейчас буквально в ста метрах от храма. - Я приводила подружек и гордо показывала им своего дедушку. По военному подтянутый и собранный, он всегда ходил в русской косоворотке, подпоясанной ремешком.

Первым послевоенным священником с 1945 по 1951-й служил Гавриил Желвицкий, человек-легенда, которого до сих пор помнят в городе.

- Настоящий православный батюшка, - вспоминает госпожа Карасева. – Добрый был, простой и сердечный, какой-то весь лучистый. Когда возвращался вечером со службы, всегда останавливался возле нас, детей, ждавших его на Красноармейской улице напротив дома № 56. Гладил по голове, угощал конфетами, дарил мелкие «денежки» и мы радостно бежали покупать самое дешевое мороженое.

Священник вместе с несколькими прихожанами ходил по окрестным селам и собирал «помощь» для храма. Однажды процессия подверглась нападению грабителей, «но матерь Божия нас спасла, мы остались невредимы, кроме изорванного пальто».

Позднее уже в 1954 году в республике произошла целая серия вооруженных разбойных нападений на священнослужителей и их семьи. Люди говорили, что делалось это по указанию Семена Игнатьева, хрущевского любимца и «по совместительству» первого секретаря башкирского обкома. Похоже, выслуживался тогда Семен Денисович перед своим патроном после ссылки в Уфу.

Сохранились воспоминания очевидцев, как отец Гавриил, будучи на седьмом десятке, собственноручно красил купол церкви, обвязавшись веревкой, стелил полы.

В 1951 году Желвицкого, вопреки мнению прихожан, решили перевести в другую церковь и возник конфликт части верующих с новым священником, который был вынужден вскоре покинуть город. И в ноябре того же года священником стал Михаил Еварестов. Именно при нем диаконом начал служить в 1953 году дед нынешнего патриарха Кирилла - Василий Степанович Гундяев. Это был его первый духовный сан, хотя ему уже шел восьмой десяток, а перед этим он этим провел в лагерях почти 30 лет.

Настоящее служение

- Еще будучи мирским человеком, Василий Степанович не раз сидел в лагерях за то, что в советские атеистические времена боролся с уничтожением храмов и с обновленческим движением, - рассказал митрополит Уфимский и Стерлитамакский Никон.

Обновленчество появилось в стране после февральской революции 1917 года и пропагандировало внесение в жизнь священнослужителей кардинальных новшеств. Так, например, священникам разрешалось жениться по нескольку раз, как мирянам. По новым «правилам» вступать в брак мог даже епископ.

- Но так как обновленческое движение было искусственно внедрено службой ОГПУ, то население отторгало его догматы, - объяснил Никон. - К концу 30-х годов оно потеряло свою силу. И тогда не раз судимый за веру Василий Гундяев решил стать священником, но многие архиереи боялись его посвящать.

В Башкирии нашелся пожилой епископ, который решился рукоположить Василия Гундяева. К слову, посвящение и в дьяконы, и в священники происходило в уфимском Сергиевском храме, который расположен рядом с Монументом дружбы. Все советские годы это была единственная церковь которая никогда не закрывалась. Лишь в период с 1937 по 1942 годы службы в ней не велись, поскольку всё уфимское духовенство было арестовано, расстреляно или отреклось от сана.

– Это было единственное место в Уфе, где люди могли прийти и помолиться, - сказал, побывав в соборе руководитель Русской православной церкви патриарх Кирилл. - Часто само движение к храму было связано с большим риском для людей. Тем не менее, именно поколение наших отцов, дедов и прадедов, которые молились в этом храме, нам с вами и передало православную веру. Та жизнь церковная, которая едва теплилась здесь в своё время, сегодня горит в Уфе ярким пламенем.

Первым местом службы деда патриарха Кирилла был Михайло-Архангельский храм в Бирске. А последним – где он служил уже в качестве священника – стал Петропавловский храм в селе Уса-Степановка Благовещенского района недалеко от монастыря Успенского Свято-Георгиевского монастыря Святые Кустики. Сегодня церкви уже нет, на ее месте патриарх Кирилл освятил поклонный крест. Василий Гундяев провел в Башкирии 10 лет.

- 83-летний отец Василий стал слепнуть и захотел уйти на заслуженный отдых, он отправился за благословением к патриарху Алексию I, - рассказал митрополит Никон. – Когда священник рассказал ему историю своей жизни, патриарх отпустил его на покой без лишних вопросов.

Любопытно, что на сайте Уфимской епархии в материале, посвященном визиту патриарха в республику, отчество его деда указано «Стефанович».

- Степанович – народный, а Стефанович – церковный вариант одного и того же имени, - пояснил нам историк уфимской епархии, кандидат исторических наук Павел Егоров.

Забытые живописцы

Семья церковного старосты Александра Самойлова вспоминает, что роспись вновь открывшейся после Великой Отечественной войны церкви сделали профессиональные художники из ленинградской духовной семинарии. Почему-то этот весьма важный факт пребывания в Бирске питерских живописцев совершенно выпал из истории Михайло-Архангельского храма и нигде не отражен. Более того, в некоторых материалах, изданных в последнее время, написано, что храм расписывали акварелью сами прихожане в 1970-е, перерисовывая сюжеты из книжек. Может прихожане и действительно что-то подправляли, но в конце 1940-х церковь обновили по-настоящему.

Причем, прибывшие из Ленинграда художники два с половиной месяца, пока расписывали храм, жили у Самойловых на Кузнецкой, 10. Семья из всех прихожан имела самый просторный дом, находившийся недалеко от церкви, и сама пригласила ленинградцев к себе. Рослые, бородатые и колоритные живописцы работали очень напряженно.

- Пару раз, правда, устраивали перерыв и задумчиво ходили по дорожкам нашего сада, - вспоминала позднее дочь Александра Михайловича Надежда. - Что-то обсуждали. А, как-то, вдруг, жарко заспорили.

После недавней реставрации Михайло-Архангельском храм преобразился и помолодел, хотя, по мнению историка Павла Егорова, работу можно было сделать бережней и постараться сохранить утраченные элементы. И уж вряд ли уровень художников из второй столицы России, работавших после войны, уступал квалификации нынешних специалистов. Прежде всего, это касается внутренней росписи купола.

- У людей дух захватывало и мурашки по коже бегали, когда они поднимали голову и разглядывали купол, - часто вспоминала впечатления прихожан Надежда Самойлова.

Дело в том, что после войны церквей в СССР открывалось немного и духовные власти имели возможность направлять своих самых лучших художников в регионы, хотя и в городе на Неве было много работы по восстановлению пострадавшего во время войны комплекса зданий ленинградских духовных семинарии и академии.

Живописцы были не просто художниками, а ещё профессионально разбирались в архитектуре и строительстве, интересно рассказывали хозяевам об особенностях древних русских храмов.

Наконец, работа была окончена, и гостям предстояло покинуть маленький Бирск. Уезжали они со своим объемным «производственным» багажом рейсовым пароходом до Москвы, а оттуда - поездом до Ленинграда. Хозяин попросил на работе лошадку и на повозке доставил тяжелую поклажу прямо к пристани, где вместе с супругой они тепло попрощались с ленинградцами. К сожалению ни имен, ни фамилий этих молодых людей не сохранилось в памяти потомков Александра Самойлова.

А накануне отъезда художники вместе с хозяевами устроили небольшое праздничное застолье. Гости открыли дорогие марочные вина, которые, оказывается, специально привезли с собой из Ленинграда для этого случая. Татьяна Николаевна испекла пироги с картошкой и грибами, а её муж сварил во дворе на костре наваристую «с угольком» уху из рыбы, которую сам же и наловил в Белой. У кого-то такое меню сейчас может вызвать улыбку, но для послевоенного голодного времени это был роскошный стол!

Александр КОСТИЦЫН, Евгений КОСТИЦЫН.